— Тогда почему, — спросила я ехидно, откидываясь на мягкую спинку сиденья, — леди Алиса так панически боится птиц?
— А тут я обратилась к юному светилу психиатрии Сигизмунду Шломо Фрейду, — Шерли потрясла очередным листком. — Он писал о так называемом вытеснении. Если человеку неприятно что-то или запрещено обществом и воспитанием, он вытесняет некую привычку в подсознание и осознанно начинает испытывать к ней отвращение.
Я хлопнула ладонями:
— Как и случилось в данном случае! Браво!
— Я бы не торопилась с восторгами, — проворчала мисс Холмс. — Я бы могла понять, если бы мисс Мидлтон застала супругу сэра Персиваля за пожиранием птицы в курятнике. Это могло бы спровоцировать нападение. Но чайный домик?
— Помнишь, сэр Хэд упоминал, что там рядом река? Возможно, лиса поймала уточку и потребляла ее на берегу, а мисс Амели, большая любительница птичек, решила ей помешать…
— Не верю, — буркнула Шерли мрачно. — Кицунэ с такими сверхспособностями станет просто кусать за шею? И, заметь, опять нам подсовывают чайный домик как нечто японское — чтобы мы не потеряли этот след. Мне это кажется чем-то навязчивым и фальшивым.
— Верно, — согласилась я и достала записную книжку. — Если погода в последнее время стояла сухая, полагаю, мы найдем следы на берегу и рядом с чайным домиком.
— Ну, это если спасители мисс Мидлтон все там не затоптали. Еще надо поговорить с ней самой. Или хотя бы с доктором, чтобы он описал следы укуса и размер челюсти напавшего на мисс Амели животного. И расспросить восхищенных джентльменов. А вдруг дело все же в ревности и сэр Персиваль решил опорочить супругу, чтобы от не избавиться и сохранить деньги?
— Или упечь бедняжку в клинику для душевнобольных, — строчила я. — Если они с мисс Амели так обожают курочек…
— Надеюсь, доктор все же в заговоре не замешан, — Шерли зевнула и стала складывать бумаги. — Утро вечера мудренее. Спокойной ночи, тетя.
— Спокойной, моя девочка.
Утро выдалось свежее и солнечное. Небо сверкало синевой, как это всегда бывает в сентябре, когда летняя жара закончилась, в сельской местности, где нет ужасающего лондонского смога и сырости. Над горизонтом распростирались перистые облака, дул легкий прохладный ветерок, но утренний туман уже развеялся и день обещал быть жарким, когда мы подъезжали к аккуратному, как игрушка, особняку — свежепобеленному, с яркой черепичной крышей. Зеленые плети плюща вились по стене, обрамляя высокие окна с чисто вымытыми стеклами. Подъездная аллея была засыпана свежим речным песком. Все здесь свидетельствовало о богатстве и благосостоянии.
— Похоже, ваш хозяин не жалеет денег на ремонт? — спросила я у кучера, везшего нас от станции в Адор.
— Да, мистрисс, — отозвался он с важным видом. — Когда сэр Персиваль женился, все у нас пошло на лад.
— Он так старается для жены? — подала Шерли звонкий голосок.
Кучер басовито хохотнул, но промолчал, и мы не стали настаивать на ответе.
Лакей отнес наши вещи наверх, в две прелестные светлые спальни, расположенные друг напротив друга, и провел в столовую, где, кроме искренне приветствовавшего нас сэра Персиваля завтракал осанистый мужчина с окладистой бородой на румяном добродушном лице. Хозяин поместья представил его нам как доктора Адамса и извинился за отсутствие жены.
— Это из-за ее недуга? — поинтересовалась мисс Шерли проницательно, расстилая салфетку на коленях и приступая к омлету с ветчиной.
— Что вы! — доктор Адамс рассмеялся и воздел вилку. — Разумеется, было бы лучше, если бы леди Адор сама вам все рассказала, милорд. Но я не утерплю! Она в интересном положении…
Сэр Хэд уронил вилку, покраснел, потом побледнел и, кажется, готов был умереть от счастья.
— Как же… это… я должен… ей подарок… бегу…
Он выскочил из-за стола, как был, с салфеткой, заткнутой за жилет, и кинулся вверх по лестнице.
— Как интересно! — Шерли сняла крышку с масленки и стала намазывать масло на тост. — А мисс Мидлтон… Вы ведь лечите всех в окрестностях.
— Да, мисс, — отозвался доктор, сияя. — Нет, она не в положении. Или вы имеете в виду давешнее происшествие, когда ее покусала лиса?
Мы с Шерли переглянулись.
— Это точно была лиса?
— Бесспорно! — взмахнул вилкой доктор Адамс. — Видите ли, я увлекаюсь охотой на лис и… извините за подробности, не раз их препарировал. Челюсть лисы шире, чем у хорька, и уже, чем у собаки, — с увлечением повествовал он. — Хотя данный экземпляр был явно крупнее прочих. Впрочем, укус оказался неглубоким, зубы лишь царапнули кожу. Мисс Мидлтон потеряла сознание от испуга, а не от кровопотери. И если лисья слюна не попала в кровь, то бешенство исключено. Кроме того, если бы мы имели в округе бешеную лису, то она покусала бы еще многих и передушила уток и кур, а о таком что-то не слышно.