— Но это, строго говоря, не было угрозой моей жизни, — возразил судья. — И к тому же ничто не свидетельствуете том, что эти два случая как-то связаны.
— Не свидетельствует?! — сказала ее светлость с презрением, говорившим о том, что женщина в ней взяла верх над юристом. — Это же очевидно. Во всяком случае, должно быть очевидно. — Тут она внезапно переменила направление атаки: — А теперь скажи: случилось ли в Маркхэмптоне что-то еще, о чем ты мне не рассказал? — потребовала она.
— Нет-нет! — немного раздраженно ответил Барбер. — Хильда, можно подумать, будто я только тем и занимаюсь в этой жизни, что таю от тебя секреты. Повторяю: я исходил исключительно из желания оградить тебя от волнений…
— Ты говоришь, что маркхэмптонская полиция организовала для тебя усиленную охрану?
— Да.
— Тогда почему здешняя, саутингтонская, полиция не сделала того же самого?
— Наверняка их проинформировали о положении дел, но они не сочли необходимым принимать дополнительные меры, кроме того чтобы продолжать наблюдение за… за этим парнем.
— О каком таком парне ты толкуешь?
— О! Разве я тебе не сказал? Видишь ли, Хильда, дело в том, что Главный констебль Маркхэмптона, кажется, полагает, будто этот тип, ну, который написал письма, я имею в виду…
— Я так и знала, что ты что-то еще от меня скрыл! — победоносно заявила Хильда. — Ну, продолжай: и что же это за «тип»?
— Это всего лишь предположение, разумеется, но он подозревает, будто это мог быть Хеппенстол. Его, знаешь ли, выпустили.
— Хеппенстол?! Так ведь ты дал ему пять лет.
— Да, дал, — хмуро подтвердил судья. — Но существует ведь условно-досрочное освобождение за хорошее поведение, ты же знаешь.
Хильда несколько минут молчала.
— Лучше бы не ты его судил, — сказала она наконец.
— Моя дорогая, у меня не было выбора.
Она покачала головой.
— Это же происходило в Олд-Бейли?[26] — напомнила она. — А там четыре палаты. Не было никакой причины, по которой дело не могло бы рассматриваться рекордером.[27] Я никогда прежде об этом не говорила, Уильям, но ходили слухи, будто ты намеренно включил дело Боба… Хеппенстола в свой список. Это правда?
Барбер протестующее замахал рукой.
— Какой смысл возвращаться к этому теперь? — проворчал он.
— И лучше бы ты не осуждал его на пять лет.
— Я выполнял свой долг, — сказал судья. И, видя, что его утверждение не вызвало сочувствия, добавил с некоторым ложным пафосом: — Кстати, Уголовный апелляционный суд отказался изменить приговор.
Здесь ее светлость выдала характеристику Уголовному апелляционному суду, которую из уважения к этому почтенному учреждению лучше опустить.
— Они его не знали, а ты знал, вот в чем суть, — добавила ее светлость. — Тебе никогда не приходило в голову, что он надеялся выйти из передряги с наименьшими потерями именно потому, что его судил ты?
— Было бы в высшей степени неподобающе… — начал Барбер.
— Знаю, знаю, — нетерпеливо перебила его жена. — И именно по этой причине считаю, что лучше бы ты… Но ты прав: какой смысл махать кулаками после драки. Хеппенстол на свободе, он пытается тебя убить…
— Повторяю, Хильда, нет никаких подтверждений тому, что… — попытался вставить судья, но она продолжила, не обращая внимания на его слова:
— …и мы должны защищать себя всеми возможными средствами до тех пор, пока полиция его не арестует. А теперь я иду спать, и ты тоже. Кстати, ты ведь завтра рассматриваешь дело о клевете, не так ли? Судя по материалам, у защиты здесь нет шансов. Десять против одного, ты обнаружишь, что ответчик таки пытался подкупить суд.
— Склонен согласиться с тобой, дорогая. Спокойной ночи.
Расследование инцидента с конфетами «Бешамель», толчком к которому послужил этот разговор, было проведено энергично, но не дало результата. Никто из непосредственно имевших отношение к нему не смог пролить свет на тайну их появления. Опросили Сэвиджа, Бимиша и Грина — все впустую. Сэвидж, которого вызвали первым, только и мог сообщить, что пакет ему вручил Бимиш. Бимиш укоризненно напомнил ее светлости, что она сама передала ему несколько бандеролей, доставленных с утренней почтой. Он тогда подумал, что это вещи, которые она заказала накануне в Лондоне. Естественно, он, в свою очередь, передал их дворецкому, сообщил он, дав понять, что не дело секретаря королевского судьи заниматься подобными пустяками. Одним из камней преткновения между ним и Хильдой было то, что Хильда воспринимала его как особь, принадлежащую к верхнему разряду отряда домашней прислуги, и он не преминул воспользоваться случаем, чтобы лишний раз уесть ее по этому поводу, надменно отвергнув какую бы то ни было свою причастность к этим конфетам, а тем более ответственность за них. Ему вручили несколько пакетов. Нет, он не может сказать, сколько именно их было. Он постарался освободиться от них как можно скорей, передав по назначению. А теперь, с позволения его светлости, у него масса неотложной работы…
26
Центральный уголовный суд в Лондоне, который называют Олд-Бейли по названию улицы, на которой он расположен.
27
Судья с высшим юридическим образованием, председательствующий на сессиях коронного суда.