— Нет, не хочу. Потому что, зная то, что я знаю, можно ничуть не сомневаться: это не имеет никакого отношения к угрозам в адрес судьи. Это всего лишь мерзкий вульгарный выпад против меня, поверьте, — и это, боюсь, все, что я могу вам пока рассказать.
— Должен заметить, я не вижу особой разницы между присылкой кому-то мертвой мыши или коробки нашпигованных карбидом конфет. Но вам лучше знать.
С этими словами Дерек, надувшись, отправился наверх переодеваться к ужину.
Хильда так гордилась своей проницательностью, позволившей ей вычислить отправителя мыши (хотя, сказать по чести, это было достаточно очевидно, равно как очевидно было и то, что отправитель хотел быть узнанным), что она до сих пор серьезно не задумывалась о подтексте послания. Теперь же, начав размышлять, ощутила явное беспокойство. Во-первых, сравнение Дереком этого послания с тем, которое наделало столько шуму в Саутингтоне, очевидно не было лишено смысла. Между ними, безусловно, существовала разница. Первое являло собой завуалированную форму нападения, хотя и не очень серьезного; второе было откровенной бравадой. Тем не менее казалось вполне вероятным, что и то и другое замышлено одним умом. А если так, то этим «умом» была Салли Парсонс.
Отсюда следует, продолжала рассуждать Хильда, что инспектор Моллет был прав, а она нет. Ее версия, будто все неприятности, случившиеся во время турне, происходят из одного и того же источника, не выдерживала критики. Совершенно ясно, что Салли Парсонс не писала анонимных писем, поскольку они были получены до автомобильного происшествия, и Хильда сильно сомневалась, что Салли послала кого-то в Уимблингэм только для того, чтобы поставить ей синяк под глазом. Признавать, что интуиция ее подвела, было весьма неприятно. Кроме того, тот факт, что ей противостояли минимум два врага, создавал тревожное ощущение, будто она со всех сторон окружена опасностями.
Однако по-настоящему она разволновалась, когда до нее начал доходить истинный смысл записки из пакета. Он означал явный вызов. Но не было ли в нем и торжества? От Сибалда-Смита Хильда вернулась настроенной оптимистично — она считала, что одержала победу, сумев склонить Себастьяна к разумному компромиссу в его требованиях, касающихся возмещения ущерба. Теперь она в этом была далеко не уверена. Дерзкий жест ее врагини, судя по всему, был призван дать ей понять, что та уже отвоевала назад не уверенного в себе Сибалда-Смита и что под ее влиянием аргумент Хильды о необходимости сочетать интерес и благоразумие будет забыт. А коли так, перспективы ее мужа и ее собственные незавидны. У нее не было никаких иллюзий по поводу жгучей ненависти, которую питает к ней Салли Парсонс. А если бы и были, то эта последняя демонстрация окончательно открыла бы ей глаза. Более того, то, что символическое послание было адресовано судье, безусловно, свидетельствовало о стремлении Салли унизить Хильду в глазах мужа и ко всем прочим неприятностям добавить домашний раздор. Слава Богу, по крайней мере эта часть хитроумного замысла провалилась. Между тем — и для деятельной натуры Хильды именно это было самым труднопереносимым — не оставалось ничего другого, кроме как ждать дальнейших событий. Предыдущим вечером она написала Майклу о своем, как она тогда считала, успехе в переговорах и попросила его передать адвокатам противной стороны встречное предложение. Теперь она не могла ничего предпринимать, не дождавшись их ответа, хотя в глубине души не сомневалась в том, каким он будет.
К благу для ее душевного равновесия, ужин в тот вечер предоставил Хильде возможность отвлечься, причем отвлечься именно тем способом, который она особенно любила. Ее муж, проспавший время, предназначенное для подготовки приговора, решил компенсировать свою нерадивость, развязав за столом дискуссию по поводу дела, о котором шла речь. Хильда, скорее чтобы не думать о других вещах, чем по какой-то иной причине, яростно оспаривала каждый пункт его аргументации, и, таким образом, Дерек получил возможность угоститься, помимо всего прочего, еще и первоклассной экспертной демонстрацией того, какую ответственность, согласно англосаксонскому общему праву, несут владельцы гостиниц, а также когда она наступает и какими последствиями чревата ab initio.[35] Однако приходится с сожалением отметить, что его поглощенность собственными заботами не позволила ему извлечь, как следовало бы, из представившейся возможности пользу, чтобы внести существенный вклад в свое юридическое образование.
К концу ужина дело было обсуждено во всех аспектах, как юридических, так и фактических, судья объявил, каким будет его решение, ее светлость соблаговолила с ним согласиться, и на этом дебаты можно было бы вроде считать оконченными. Но так же, как Петтигрю старался потопить в виски свое огорчение из-за того, что Джефферсона предпочли ему в качестве окружного судьи, так и Хильда с головой окунулась в профессиональную дискуссию в стремлении притупить воспоминание о том, что Салли Парсонс переиграла ее. Это было ее способом отрешиться от неприятной реальности. Более заурядные люди инстинктивно прибегают в подобных случаях к услугам кино, пабов или абонементных библиотек. Ее средство отвлечения было, разумеется, более интеллектуальным, чем общепринятые, но имело один недостаток: учитывая время, оно становилось чрезвычайно утомительным для всех, кому случилось находиться в этот момент в ее обществе.