Дерик никогда раньше не был в Темпле. Он, как турист, раскрыв рот разглядывал огромные тихие залы, где бродили призраки усопших знаменитостей. Через год здесь будут лишь обгоревшие бревна и осколки кирпичей. Они пообедали под знаменитыми резными стропилами зала Внешнего темпла, а потом по предложению Петигрю совершили послеобеденную прогулку, дважды обойдя пока еще неповрежденный парк, спускавшийся к реке. Под влиянием очаровательной местности, близкого по духу собеседника и превосходной еды Дерик разговорился, и не успели они сделать один круг, как он выложил Петигрю причины, по которым, вдобавок к новой работе, чувствовал себя сейчас счастливейшим человеком.
Петигрю был в восторге.
— Помолвлен! — воскликнул он. — И работа, и помолвка! Вот это я понимаю. Мои поздравления! Вы должны все рассказать мне о ней.
И Дерик рассказал, запинаясь, но с восторгом.
— Замечательно! Замечательно! — изредка вставлял Петигрю по мере того, как вырисовывался портрет ангела, на который у Дерика явно недоставало красок. — Замечательно! И все-таки. — Он резко остановился и пристально посмотрел на Дерика. — Возможно, я ошибаюсь, но видно, что вас что-то смущает или тревожит. Я не вижу полного счастья на вашем лице. Может быть, министерские отчеты трудно писать? Или возникают какие-то препятствия?
Дерик, одновременно смущенный своей откровенностью и обрадованный тем, что может поделиться тревогами, признался, что действительно есть одно препятствие.
— Шейла тут ни при чем, — поспешно пояснил он. — Это ее отец. Видите ли, у него большие неприятности. С полицией.
Петигрю сочувственно щелкнул языком.
— Наверное, вашей семье это не очень нравится? — спросил он.
— Не очень. Хотя мама ничего плохого не говорит. Вы не подумайте, он не совершил недостойного поступка. Он сбил человека…
— Вот оно что. Но, как нам известно, такое случается даже с судьями.
— Да, однако здесь дело хуже. Несчастный умер, и теперь отца Шейлы собираются судить за непредумышленное убийство.
— Плохо. Очень плохо. Но на вашем месте я не стал бы слишком сильно переживать. Всегда можно найти лазейку. Любой юрист скажет вам, что процент осужденных за непредумышленное убийство на дорогах значительно ниже, чем за любое другое правонарушение. Кроме того, в военное и мирное время присяжные по-разному оценивают человеческую жизнь. И кто их осудит за это? Но в любом случае это неприятное дело, и я вам сочувствую. Кстати, — Петигрю, по-видимому, хотел сменить тему разговора, — к вам не обращались по поводу дачи показаний по дорожному происшествию в Маркгемптоне?
— Да, обращались, — ответил Дерик. — Я получил письмо от какого-то Фарадея. Я ответил, что не желаю в этом участвовать.
— Зря. Вас вызовут повесткой. Сделайте как сделал я: дайте одинаковые показания обеим сторонам. Но не беспокойтесь, дело не дойдет до суда. Его уладят pro bono publico На общественное благо (лат.).
Дерик вспыхнул от негодования.
— Это неправильно, — пробормотал он.
— Что неправильно?
— Отца Шейлы будут судить, а этот человек останется безнаказанным только потому, что…
— Мой дорогой, вспомните, мы уже обсуждали этот вопрос. Не увлекайтесь идеалами, а то бог знает какие договора вы оформите в своем министерстве. Кроме того, не забывайте, что такие вещи добром не кончаются. Спорю, Стригун сейчас не в лучшем положении, чем ваш будущий тесть. Пусть это вас успокоит. В Темпле ходят слухи, что… Впрочем, поговорим об этом как-нибудь потом. Я вижу, вам не терпится вернуться в министерство к своим отчетам. А мне пора в контору. Всякое может случиться после сегодняшнего утреннего чуда. Я даже не удивлюсь, если ко мне придет новый клиент со своим делом.
Петигрю был прав. Тревоги, которые испытывает обыкновенный человек в ожидании приговора уголовного суда даже по очень серьезному делу, не идут в сравнение с тем, что испытывал Барбер в ожидании гражданского иска за правонарушение в результате небрежности. Иск еще не был представлен. Правдами и неправдами Хильде, на которую он в отчаянии свалил свое дело, удавалось пока отдалить страшный день. Выдвигая одно предложение за другим, выставляя встречные предложения, пользуясь всеми возможными способами отсрочки, Хильда и ее брат затягивали дело, как могли. Делали они это умело и терпеливо, месяц за месяцем, но рано или поздно дело должно было решиться. Барбер хорошо понимал, что борьба закончится либо большим скандалом в Доме правосудия, либо предъявлением иска, который его разорит.