— На север мимо Мармиона? — ошеломленно переспросил инспектор. — Но поезд проехал через Мармион, Эллери, направляясь на юг…
— Однако его нет нигде к югу от Мармиона, не так ли? И факты свидетельствуют, что состав физически не может находиться нигде к югу от Мармиона. Значит, он вообще не проезжал здесь!
— Но начальник станции Мармион говорит…
— Говорит то, за что заплатил ему Грейди! Это был трюк с целью заставить нас кружить между Мармионом и Уопогом, покуда Грейди и его шайка остановили поезд между Мармионом и разъездом Гроув! Слышите стрельбу впереди? Мы успели вовремя!
В четырех милях к северу от Мармиона, где долина переходила в подножие холмов, они увидели «Снежок». Ему преграждал дорогу стоящий поперек рельсов массивный грузовик с прицепом, и его обстреливали около дюжины бандитов, скрывающихся в лесу.
Две фигуры: одна — лежащая неподвижно, а другая — ползущая к лесу с перебитой ногой, — свидетельствовали, что нападавшие получили отпор. Из двух занавешенных окон вагона лес осыпал град пуль. Грейди и компания не знали, что переодетые северными лесовиками Голдберг и Джонсон несли в чемоданах два пистолета-пулемета и достаточное количество боеприпасов.
Когда нью-йоркские детективы из автомобиля вступили в сражение, банда Грейди бросила оружие и подняла руки.
Эллери и инспектор вошли в вагон и увидели, что Лизбет съежилась на полу вместе с другими перепуганными пассажирами среди кучи горячих гильз, а детективы Джонсон и Голдберг трясущимися руками зажигают сигареты.
— С вами все в порядке, девушка? — с тревогой осведомился инспектор. — Вам что-нибудь нужно?
Глаза Лизбет устремились на него из хаоса дыма, крашеных волос, пота и слез.
— Только место свидетеля, папаша! — прошептала она.
Отдел ложных претендентов
Если бы вы в прошлом году спросили отца Боуэна из церкви Всех Душ неподалеку от Таймс-сквер, разделяет ли он доктрину Второзакония относительно ока за око, он бы упрекнул вас, будучи добрым англиканцем, и процитировал бы стих 39 главы 5 Евангелия от Матфея, предписывающий подставить левую щеку тому, кто ударит вас в правую. Но если вы зададите ему этот вопрос сегодня, отец Боуэн, скорее всего, усмехнется и процитирует сугубо мирское изречение Эллери Квина по поводу дела ложного претендента.
Среди паствы отца Боуэна на Западных 40-х улицах можно отыскать немало паршивых овец. До прошлого года худшей из них была веселая пожилая леди, известная зазывалам, продавцам газет, барменам, копам и другим обитателям Бродвея как Ведьма, — карга с длинными светлыми с проседью волосами, морщинистыми щеками и быстрыми голубыми глазами, которая носила юбки, волочащиеся по тротуару, безобразную шаль и мужскую шляпу, извлеченную из мусорного ящика какого-то ночного клуба. Ведьма — в ее жилах текла английская кровь, и ее фамилия была Уичингейм — жила одна в полуподвале около Десятой авеню, торгуя по ночам фиалками, букетиками гардений для корсажей и страховыми полисами под навесами и неоновыми вывесками. Ближе к утру ее обычно можно было застать в каком-нибудь ночном баре перед длинной вереницей пустых стаканов из-под джина с тоником, напевающей «Ярчайший и лучший из утра сынов» или «Единственный церкви фундамент»[116] хриплым бодрым голосом. В церкви Всех Душ она появлялась не слишком часто, но регулярно бывала в исповедальне, где с энтузиазмом вдавалась в клинические подробности.
Ее пастырь тяжко трудился в этом винограднике, но не имел повода возрадоваться, покуда однажды зимой Ведьма не приняла по ошибке свежий снег за простыню своей кровати и не проснулась в больнице Бельвю с двухсторонней пневмонией. Во время болезни на нее снизошел свет, и она послала за отцом Боуэном, который спешно начал культивировать самую упрямую из его виноградных лоз, и вернулась домой кающейся грешницей.
— Тогда в чем проблема, отец Боуэн? — спросил Эллери, морщась во время попытки повернуться в кровати. Десять дней назад он слег с приступом ишиаса и сходил с ума от боли, когда пришел священник.
— Корень проблемы — любовь к деньгам, мистер Квин. — Отец Боуэн просунул костлявую руку под мышку Эллери, ловко помогая ему повернуться. — Смотрите Первое послание святого Павла к Тимофею, глава 6, стих 10.[117] Как выяснилось, мисс Уичингейм располагает изрядным количеством ценных предметов, бумаг и наличных денег. Разумеется, бедняжка была скрягой. Но теперь, в период духовного возрождения, она хочет все отдать.
117
«Ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям».