Мы сидели тесной группой позади ряда для прессы. Илайхью и Джереми Клей были с нами, а по другую сторону прохода расположился доктор Айра Фосетт, теребя бородку и громко вздыхая в попытках вызвать сочувствие публики. В задних рядах я заметила мужеподобную фигуру Фанни Кайзер, сидящую неподвижно, как будто стараясь не привлекать к себе внимания. Отец Мьюр и начальник тюрьмы Магнус тоже находились сзади, а неподалеку слева я заметила удобно устроившегося Кармайкла.
Когда последний присяжный был отобран с согласия обвинения и зашиты и принял присягу, мы с нетерпением стали ждать дальнейшего развития событий. Ожидание было недолгим. Мы сразу поняли, куда дует ветер, когда ассистент окружного прокурора Суит начал плести вокруг своей жертвы паутину косвенных улик. После вызова свидетелями Кеньона, доктора Булла и других, давших рутинные показания по установлению внешних фактов преступления, был вызван Кармайкл, который занял свидетельское место с таким серьезным и почтительным видом, что на какой-то миг обманул Суита, решившего, что перед ним простак. Но Кармайкл быстро разубедил его в этом, оказавшись весьма хитрым свидетелем. Обернувшись, я заметила сердитое выражение лица доктора Фосетта.
«Секретарь» играл свою роль в совершенстве. Он постоянно заставлял Суита формулировать вопросы более четко, доводя его до исступления. Во время показаний Кармайкла были представлены как вещественные доказательства фрагмент деревянного сундучка и написанное карандашом письмо с подписью «Аарон Доу».
Следующим свидетелем был начальник тюрьмы Магнус, которого заставили повторить показания, касающиеся визита сенатора Фосетта в тюрьму Алгонкин, и, хотя значительную их часть вычеркнули из протокола по требованию Марка Каррьера, смысл вычеркнутого и оставшегося явно произвел впечатление на жюри, состоящее в основном из преуспевающих фермеров и местных бизнесменов.
Кошмарная процедура тянулась несколько дней. Когда Суит закончил обвинение, было очевидно, что он выполнил свою задачу доказать вину подсудимого. Я чувствовала это по глубокомысленным кивкам репортеров, по нервным и напряженным лицам присяжных.
Марк Каррьер не казался озабоченным мрачной атмосферой в зале суда. Он спокойно приступил к работе. Я сразу поняла, что у него на уме. Адвокат, отец и мистер Лейн решили, что единственный способ вести защиту — это разрабатывать с помощью показаний детали, на которых основана теория, и приводить жюри к соответствующим выводам. Я также видела, что Каррьер ловко отобрал присяжных, отвергая под тем или иным предлогом всех кандидатов, демонстрирующих низкий уровень интеллекта.
Он вызвал свидетелем Кармайкла, и тот впервые публично рассказал, как наблюдал за домом в вечер убийства, о визите таинственной закутанной фигуры и о том, что только она входила в дом и выходила оттуда в период преступления. Суит попытался скомпрометировать показания Кармайкла при перекрестном допросе, но Кармайкл спокойно объяснил, что молчал об этом до сих пор, так как боялся лишиться места. При этом он сохранил в секрете свою действительную миссию — шпионаж за покойным сенатором. Я посмотрела на доктора Фосетта — его лицо походило на грозовую тучу, и я не сомневалась, что расследованию Кармайкла вскоре суждено прекратиться.
Жуткий фарс продолжался. Доктор Булл, Кеньон, отец, эксперт из местного управления полиции… Мало-помалу начали вырисовываться очертания тех пунктов, на которых строилась моя теория. Добившись занесения этих фактов в протокол, Каррьер вызвал Аарона Доу.
Подсудимый являл собой жалкое зрелище — напуганный до полусмерти, он облизнул губы, пробормотал присягу и съежился на стуле, бегая глазами. Каррьер быстро начал задавать вопросы. Я понимала, что все это заранее отрепетировано, — вопросы и ответы ограничивались несчастным случаем, происшедшим с Доу десять лет назад, не давая ассистенту окружного прокурора возможности причинить вред при перекрестном допросе. Суит постоянно возражал, но судья отклонял протесты, когда Каррьер заявлял, что вопрос необходим для выдвижения аргументов защиты.
— Я докажу, ваша честь и господа присяжные, — спокойно сказал он, — что сенатор Фосетт был заколот правшой, а мой подзащитный — левша.
От этого пункта зависели победа и поражение. Согласится ли жюри с мнением наших медицинских экспертов? Был ли Суит подготовлен к этому? Я посмотрела на его желтое лицо, и мое сердце упало. Он ждал с нетерпением охотника…