Мы застали губернатора в его офисе. Старый Бруно, с его редкими каштановыми волосами и стальными глазами, тепло приветствовал нас, поручил одному из секретарей заказать сандвичи и весело болтал с отцом и мистером Лейном, но его взгляд оставался твердым и настороженным.
— А теперь, — сказал он, когда мы перекусили, — что привело вас в Олбани, мистер Лейн?
— Дело Аарона Доу, — спокойно ответил старый джентльмен.
— Так я и думал. — Бруно пробарабанил по столу краткий мотив. — Расскажите мне о нем.
Мистер Лейн обрисовал ситуацию краткими, точными фразами. Он привел все доводы, свидетельствующие, что Аарон Доу не мог убить первую жертву — сенатора Фосетта. Мистер Бруно слушал с закрытыми глазами, словно стараясь не обнаруживать своих эмоций.
— Итак, — закончил мистер Лейн, — учитывая вполне разумные сомнения в виновности Доу, мы приехали сюда, губернатор, просить вас отложить казнь.
Губернатор Бруно открыл глаза.
— Ваш анализ, как всегда, великолепен, мистер Лейн, и при обычных обстоятельствах я, вероятно, назвал бы его верным. Но у вас нет доказательств.
— Слушайте, Бруно, — проворчал отец. — Я понимаю, что вы в трудном положении, но будьте самим собой. Мы знакомы бог знает сколько лет. Для вас долг всегда был прежде всего! Отложите эту казнь!
Губернатор вздохнул:
— Это одна из самых трудных задач, которые выпадали на мою долю с тех пор, как я занял этот пост. Тамм, старина, я всего лишь орудие закона. Конечно, я поклялся служить правосудию, но, согласно нашей юридической системе, правосудие основывается на фактах, а у вас их нет. Одни теории — логичные, складно звучащие, но не более того. Я не могу препятствовать исполнению смертного приговора, вынесенного судьей после вердикта жюри, не будучи уверен в невиновности осужденного не только морально, но и вследствие фактов. Представьте мне доказательства!
Последовало неловкое молчание. Я съежилась на стуле, чувствуя унизительную беспомощность. Потом мистер Лейн поднялся — его усталое старческое лицо казалось высеченным из мрамора.
— Бруно, я пришел сюда, располагая не только теориями относительно невиновности Аарона Доу. Факты, касающиеся обоих преступлений, приводят к четким и неизбежным выводам. Но, как вы сказали, дедукции неубедительны, если они не подкреплены доказательствами, а у меня их нет.
Отец выпучил глаза.
— Вы имеете в виду, что знаете… — воскликнул он.
Мистер Лейн сделал нетерпеливый жест:
— Я знаю почти все. — Он склонился над столом губернатора, глядя ему прямо в глаза. — В прошлом, Бруно, я неоднократно просил вас поверить мне на слово. Почему вы не верите мне теперь?
Бруно отвел взгляд:
— Мой дорогой Лейн… я не могу.
— Хорошо. — Старый джентльмен выпрямился. — Позвольте мне продолжить. Мои умозаключения еще не указывают на какое-либо одно конкретное лицо как на убийцу сенатора и доктора Фосетта. Но я достиг той стадии в своем анализе, когда могу утверждать с математической точностью: убийцей может быть только один из трех человек!
Отец и я изумленно уставились на него. Один из трех! Это заявление казалось невероятным. Я сама сузила круг до определенного количества вариантов, но трое… Мне было непонятно, каким методом исключения можно было прийти к такому выводу на основании имеющихся фактов.
— И Аарон Доу не один из этих трех? — осведомился губернатор.
— Нет.
Слово прозвучало со спокойной уверенностью. Я видела, как в усталых глазах мистера Бруно блеснул свет.
— Поверьте настолько, Бруно, чтобы дать мне время. Это все, в чем я нуждаюсь. Недостает одного важного элемента. Мне нужно время, чтобы найти его.
— Возможно, этого элемента не существует, — пробормотал губернатор. — Что тогда?
— Тогда я признаю свое поражение. Но пока я не уверен, что он не существует, вы не имеете морального права допустить казнь Доу за преступление, которого он не совершал.
Губернатор резко поднялся:
— Ладно, будь по-вашему. Если ко дню казни вы не найдете вашего последнего звена, я отложу исполнение приговора на неделю.
— Благодарю вас. Бруно, — сказал мистер Лейн. — Это первый луч солнца за несколько ужасных недель. Тамм. Пейшнс, давайте возвращаться!
— Одну минуту. — Губернатор указал на лист бумаги, лежащий на столе. — Я сомневался, должен ли рассказывать вам об этом. Но раз мы союзники, то полагаю, не имею права утаивать это от вас. Это может оказаться важным.