4 августа император и его семья прибыли в Москву. На вокзале исполняющий обязанности городского головы В.Д. Брянский преподнес царю хлеб и соль, его приветственная речь также была посвящена теме несокрушимого и полного единства императора и народа: «Великий народ слился со своим царем. Никто не разлучит их. Он знает, что с державным вождем, призвавшим его к государственному строительству, он придет в царство силы и мира».
Эти слова точно передавали замысел императорского визита в древнюю столицу: он должен был стать демонстрацией абсолютного «слияния» народа и царя. В разных вариациях эта тема развивалась консервативной печатью, «Новое время» писало: «Царь в сердце России, в Москве! Сюда пришел Державный вождь в годину испытаний, чтобы здесь в единении с народом помолиться и принять благословение вековых русских святынь на великое бранное дело за родину».
Огромный город торжественно встречал российского императора. Задолго до приезда царской семьи Москва готовилась к его приезду. Город расцветился флагами, многие дома были задрапированы цветами национальных флагов, в витринах богатых магазинов белели элегантно декорированные бюсты царя и царицы. Затем появилась и востребованная покупателями новинка – бюст наследника в казачьей форме. На окнах и балконах были выставлены портреты царя, его бюсты. На Тверской улице на всех трамвайных столбах устроены корзины с цветами. Накануне визита пресса специально оповещала, что доступ к путям царского проезда будет совершенно открыт для народа, очевидно, власти были заинтересованы в том, чтобы встреча императорской семьи стала действительно народной, массовой. Таковой она и была: по пути следования императорского кортежа в Кремль за рядами войск, одетых в походную форму, стояли сотни тысяч москвичей. Царский автомобиль забрасывали цветами, гремели колокола церквей, духовенство выходило из своих храмов и благословляло императора177.
Между тем наследника и по приезде в Москву продолжали беспокоить сильные боли, однако на этот раз царская чета пожелала, чтобы великий князь Алексей Николаевич непременно принял участие в важной официальной церемонии. Воспитатель цесаревича записал в своем дневнике: «Когда сегодня Алексей Николаевич убедился, что не может ходить, он пришел в большое отчаянье. Их Величества тем не менее решили, что он все же будет присутствовать при церемонии. Его будет нести один из казаков. Но это жестокое разочарование для родителей: они боятся, будто в народе распространится слух, что царевич калека»178.
Действительно, эти опасения подтвердились: болезнь наследника способствовала распространению всевозможных слухов, неблагоприятных для царской семьи. Генерал Спиридович впоследствии вспоминал:
В народе много про это говорили. И когда, как в сказке, прошел по устланным красным лестнице и помосту блестящий кортеж из дворца в Успенский собор и скрылся там, в толпе стали шептаться о больном наследнике, о Царице.
А та, бедная, не менее его больная нравственно, чувствуя на себе как бы укоры за больного ребенка, сжав губы, вся красная от волнения, старалась ласково улыбаться кричавшему народу. Но плохо удавалась эта улыбка Царице, бедной больной Царице… И, теперь, после прохода шествия, народ по-своему истолковывал эту улыбку. И не в пользу бедной Царицы, так горячо и искренно любившей свою вторую родину и принесшей ей, того не желая, так много вреда. И когда, после службы, принимая доклады, я выслушивал немногословные, но выразительные фразы, которые слышны были в толпе про Царицу и «старца», нехорошее чувство закипало по адресу тех, кто провел его во дворец179.
Разные периодические иллюстрированные издания по-разному осветили этот эпизод, по-разному знакомили с ним своих читателей. «Огонек», например, поместил на обложке снимок выхода царской семьи, при этом казак императорского конвоя, несущий царевича на руках, оказался в центре композиции180. Но, как правило, публиковались такие фотографии, на которых внимание читателей привлекали прежде всего фигуры царя и царицы, больной наследник оказывался на втором плане либо вообще не попадал в кадр. Впрочем, и публикация «Огонька» не могла не пройти цензуру Министерства императорского двора. Поэтому нельзя не признать, что редакторы иных иллюстрированных изданий по собственной инициативе проявили известный такт, не привлекая внимания общественного мнения к болезни цесаревича.
5 августа в старых залах Большого Кремлевского дворца состоялся высочайший выход. При вступлении императорской семьи в Георгиевский зал были произнесены приветственные речи губернским предводителем дворянства, исполняющим должность московского городского головы, председателем Московского губернского земства и старшиной купеческого сословия.
178
Новое время. 1914. 4 августа;
179