«Вот нашей Церкви лик, печальный в дни гонений:
Лодыги в кандалах, седалище в геенне,
На шее вервие затянуто узлом,
Сжимает лютню длань, а на устах псалом.
«Всесовершенный лад Твои рождают руки,
Восславят бытие и нашей лютни звуки,
Напев Твой повторить пытаются персты,
И наши голоса ведем не мы, а Ты.
«Дай в дождь сим голосам покров, чтоб не хрипели,
Дай волю сим перстам, дай струны, чтоб запели,
Глазам, померкнувшим в темницах от невзгод,
Верни Свой, Боже, свет, верни Свой небосвод.
«Смягчи Свой грозный взгляд, избавь нас от несчастий,
Склони Свой слух к мольбам, в Твоей, Всевышний, власти
Потокам наших слез Свою подставить грудь
И щедрую ладонь желаньям протянуть.
«Тем, кто отвел глаза от наших всех несчастий,
Слух не склонил к мольбам, не спас нас от напастей,
Кто не щадил — терзал, и чья рука не дар,
Не благо нам несла, а гибельный удар,
«И взгляда не дари, неси им тьму несчастий,
Мольбам их не внимай, не отвращай напастей,
Отринь их жалобы, закуй в железо грудь,
Не пожелай им длань с дарами протянуть.
«Открой глаза, Господь, узри их блуд великий,
Их богохульные услышь, Всевышний, крики,
Наполни гневом грудь, и пусть Твоя рука
Удвоит свой удар, разит наверняка!
«Страданий зрелища для их очей неплохи,
Их злобный смех глушит сочувственные вздохи,
Но часто их самих коробит этот смех:
Они хотят наш стон услышать без помех.
«Летит наш вопль к луне, к небесной полусфере;
Ужель там места нет перунам и холере?
Ужель Ты не пошлешь на землю смерть и ад,
Которые пока у трона мирно спят?
«Ускорь Свой мягкий шаг, вскинь руку для удара,
Твое терпение пускай сменяет кара,
Рази же Вавилон, нацель Свой грозный рог,
Пусть изуродует земли округлый бок!»
КНИГА ВТОРАЯ
ВЛАСТИТЕЛИ
Хочу я пламенной стрелою Аполлона
В берлоге поразить надменного Пифона[106],
Хочу я всем ветрам вручить смертельный яд
Авернских адских вод[107], чьи смрады высь чернят,
Чтоб волю дать чуме, парше и лихоманке,
Пусть кажет глубь земли зловонные останки
В гробах повапленных: при зрелище таком
Любой зажмет свой нос и сморщится при том.
Вы, чьи деяния перо мне навострили,
Вы, раскалившие красно в моем горниле
Разящей молнии карающий клинок,
Бледнейте в ужасе при чтенье этих строк.
Нет, не надеюсь я на то, что срам великий
Вам краскою стыда покроет песьи лики,
Не ведают сего порочные сердца,
Вам свойственны грехи и бледный цвет лица;
Под лоском прячете вы сквернословье ваше,
Чтоб этот лоск слепил, чтоб грязь казалась краше.
А я краснел за вас, когда мой стих, как сталь,
Пред миром насекал о ваших днях скрижаль.
Здесь нов предмет и слог: сколь часто в мире этом
Я видел истину с ее далеким светом?
В ней страх наш и закон, повсюду ей хвала,
Но гибнет, сирая, без хлеба и тепла,
Под крышею небес по улицам влекома,
Хоть ей дарован кров заоблачного дома.
Я слабодушным был, страшился передряг,
Не задевал владык, чтоб не попасть впросак,
Касаться не хотел двусмысленных понятий,
Дабы обмолвкою, пустым словцом некстати
Не вызвать ярости властительных господ.
Кто может повторять их изреченья, тот
Предатель совести своей, души и чести:
Я мерил силу их с их озлобленьем вместе,
Считал, что жизнь моя дешевле царства их,
Я сдерживал язык и укрощал мой стих,
Его безудержность и юношеский норов.
Теперь мой дух иной, не трепещу от взоров
Гиганта грозного[108], у чьих простерся ног
Весь люд обманутый, весь мир несчастный лег.
Мне непосильная сгибает ноша плечи,
Но Божий перст ведет меня от сечи к сече.
Задачу вижу я превыше сил моих,
Я вижу не себя: мой замысел, мой стих.
Подай мне, истина, пращу царя Давида,
Вложи мне в длань кругляк внушительного вида,
Какой не выбрать мне, придай мне силы, чтоб
Я Голиафишке метнул сей камень в лоб[109].
Поскольку сгинул страх, погибнет недруг скоро.
С годами зло растет, и сам я так же споро
Ращу мой гнев и слог, мой опыт и года,
Порыв мой и душа растут, как никогда,
Мир в злодеяньях скор, а значит — эти строки
Должны ускорить бег, дабы разить пороки.
Эх, милый стих, ты к тем в служенье не иди,
Кто попусту сложил ладони на груди,
К ленивым болтунам, чью память в дрему клонит,
Забвенья не испив, она в забвенье тонет.
вернуться
106
Пифон — чудовищный змей, убитый Аполлоном в Дельфах, где был поставлен храм Аполлона и находился дельфийский оракул.
вернуться
107
Аверно — озеро в Италии неподалеку от Куме и Байи. Считалось, что вредные испарения озера убивали пролетающих птиц. По преданию, здесь в подземный мир сошел Гомер.
вернуться
108
Подразумевается образ тирании. Агриппа д'Обинье часто упоминает Голиафа и великих мира сего презрительно называет «голиафишками». (Ср. «Беды», ст. 135).
вернуться
109
Повторяется мотив предшествующего комментария. Автор уподобляет свой труд подвигу Давида.