Льстецы ничтожные, сгибают ветры вас,
Склонясь, вы слышите их свист, их грозный глас,
О души гибкие, вам совесть не по нраву,
Вы отданы ветрам и словесам в забаву!
У вас, увы, не кровь и вовсе не сердца,
Души в помине нет у всякого льстеца,
В нем не струится кровь, живой источник блага,
Самотекущая трепещущая влага;
Поскольку нет сердец, своих желаний нет,
Чужим желаньям рад прислуживать клеврет.
Отродья рабские, ваш бритый лоб доныне
Забыть вам не дает о матери-рабыне.
А ваши души где? Сей пятый элемент
В самодвижении и движет всем в момент,
А вами движет то, что слышит ваше ухо,
Ничтожные рабы неверных глаз и слуха,
Хамелеоны вы и воздухом одним
Питаться можете, подобно тварям сим[122].
Занятье глупое, однако в нем приспела
Наука целая совсем иного дела:
Здесь все меняется, труды иные ждут,
Пронырой-сводником сменился льстивый шут.
В сужденьях древние суровыми бывали,
Грехом считали грех, порок пороком звали,
У них мошенником был назван без прикрас
Тот, кто смекалистым считается у нас,
Теперь не скажут «вор», а «человек при деле»,
О трусе говорят: «Идет с оглядкой к цели».
Измену шалостью зовут сегодня вслух,
А жрицами любви обычных потаскух,
И сводника зовут утонченной особой,
Искусником в делах секретности особой.
Еще посланцами зовут таких людей,
Нередко в высший круг возводится лакей,
Всех выше чтим того, на ком поболе срама,
Высокий дух и ум ничтожны, скажем прямо,
В наш злополучный век лакейства и клевет,
Где добродетели и чести ходу нет.
Тут столько чистых душ преследуют, чтоб сразу
Их в карантин чумной упрятать, как заразу,
Тут нужен злобный ум, должны быть души злы,
Дабы распутывать хитрейшие узлы.
Здесь опыт ни к чему: кто много знает — пешки,
Здесь красноречие встречает лишь насмешки;
Слова прекрасные, стихи и лирный звук
Не служат Господу, но от нечистых рук
Возвышенный псалом становится куплетом[123],
Все грех прибрал к рукам и все сквернит при этом.
Услады плотские и пагубная страсть
Приводят к пропасти, чтоб сердцу в скверну впасть,
Внезапный смерч огня уносит вмиг злочинных
Туда, где правит грех в пленительных личинах:
Но сводник холоден, без пламени грешит,
Его преследуют сомнения и стыд,
Он то вперед, то вспять ступает поневоле,
Лишенный совести дрожит не оттого ли?
Угрюмый лиходей страшится вся и всех
И поневоле сам свой называет грех.
Какой порок ни взять, свою корысть отыщем,
А с этим свяжешься, вовек пребудешь нищим,
Бездельник соберет какие-то гроши
За бденье по ночам и тела, и души
И всем расплатится. На дольний мир порока
Глядит небесное безоблачное око,
Ничто так не мрачит Господнего чела,
Как души сводников, когда к ним смерть пришла.
вернуться
122
Плиний Старший считал, что хамелеоны питаются одним воздухом. (Плиний. «Естественная история», VII, II (33).