Вот грады Фландрии[168], где два враждебных стана,
В междоусобицах сшибаясь постоянно,
Вконец изнемогли, совсем лишились сил,
А этот алчный волк в укрытии следил
За схваткой двух быков, их пожирал глазами
В надежде, что они себя прикончат сами,
Друг другу выпустят кишки и кровь прольют.
Глазел в сторонке трус, сколь поединок лют,
Он видел: одному стяжать победу впору,
Положит смерть конец усильям и раздору.
Так был тайком сей зверь от спячки пробужден,
В час безнадежности обрел надежду он.
На что надеяться? Прибыток ненадежный
Да блеск ничтожеству дарует век ничтожный.
К никчемным хитростям сего плута влекут:
Тут свадьбы, сговоры[169] и заговоры тут;
Скулит, впросак попав, обманщик сей лукавый,
Дух ветреника стал теперь ветрам забавой;
Тоску смертельную вселяет злобный гад
В сердца былых друзей, но жгущий душу яд
Победу им дарит, а вероломец гадкий
От стен Антверпена стрекает без оглядки.
Нет, те не победят, кто сеет столько смут
В рядах парламента, кто главных ссорит тут,
Чтоб ядом убивать, пуская стрелы в цели,
Чтобы любимчиков ласкать в своей постели,
И чтобы допустить в свидетели сему
Лишь ложе грешное да поздней ночи тьму.
Три братца Валуа столь с детства похотливы,
Что первый урожай с родной снимали нивы[170],
А младших два из них вдобавок к сей вине
Кровосмешением запятнаны вдвойне,
К тому ж намерений преступных не скрывали,
Сочтя их доблестью, и весело взмывали
На крыльях ветерка, а ветреный поэт,
Как в поле цветики, брал самый яркий цвет,
Чтоб расцветить их грязь, их срам, прокорма ради,
С восторгом сводники служили их усладе,
Стал плахою их стол, где пировал порок
И вожделенную терзать невинность мог.
Потом хитрейшие, кому все карты в руки,
Сумели обучить властителей науке
Под маской прятать зло, а также и тому,
Как скрыть под ангельским обличьем Сатану.
Хоть в диспутах они твердят, что благочестью
Не может подражать ничто, однако лестью
Певцы придворные должны их ублажать,
Пророки ложные, Седекии[171] под стать.
Желал такого же и поджигатель Рима[172],
Но он при этом был щедрей неизмеримо,
Ученейших мужей он призывал в свой круг,
Платил, чтоб скрасили они его досуг
Беседой мудрою, и эти были рады
За речи получать немалые награды.
А тут пустых словес засахаренный яд,
Сердца побитые пред идолом кадят,
Обряды странные[173], рыданья песнопений,
Безумцы в клобуках, бредущие, как тени,
Рядами ряженых, монаший черный строй
На нивах сеет смех и в гуще городской,
И пусть монашество в своих обетах строго,
Оно не в силах скрыть суровых истин Бога.
Всех этих ряженых никчемный маскарад
Кошачьи песенки вопит у адских врат,
Притом распутствует, играет роль лакеев,
Спектакли с плясками пред Сатаной затеяв:
Одни здесь, как хлыщи, одеты в пух и прах,
В речах изысканы, другие — скоп нерях,
Одежды рабские веревкой препоясав,
На жалость бьет чреда разутых пустоплясов,
Сутаны — их доход, их маска — капюшон,
Шаги их — мерный такт, их скрипки — медный звон,
А стих — литания; тут некий стряпчий с хором
Дерзает петь Христа и всякий раз с позором.
вернуться
168
В Нидерландах из-за преследований протестантов в 1568 году вспыхнула гражданская война, 8 ноября 1578 года страна провозгласила свою независимость, и Франциск Валуа, воспользовавшись этим, пытался захватить часть нидерландской территории, но потерпел неудачу.
вернуться
170
Трех братьев Валуа — Карла, Генриха и Франциска — подозревали в кровосмесительной связи с их сестрой Маргаритой.
вернуться
171
Седекия — библейский лжепророк, который, вопреки предсказаниям пророка Михея, обещал израильскому царю Ахаву победу над сирийцами, что окончилось гибелью Ахава. (3 Цар. 22).