Трагические поэмы

Господь гонителям и лиходеям всем
Сулит за все воздать с лихвой — семижды семь.
Прочесть вам, аспиды, конец сей песни надо,
Притом до дна испить большую чашу яда,
Заткнули уши вы, чтоб не внимать словам,
Но прежде, чем вступить в мой стих, полезно вам
Узнать, в чем вас винит обиженный, и снова
Вы, безголовые, не слышите ни слова.
Встать! Суд идет! Молчу. А лире петь черед,
В ней сила вечная свой голос подает.
Мы обращаем к вам, о судьи, гнев Давида,
Хоть меньшая была сего царя обида.

Ну что, советники, у коих дел гора,
Сыны Адамовы, для коих жизнь игра,
Признайтесь наконец: у Господа в палате
Какой хотите счет вы предъявить к оплате?

Клятвопреступники, поправшие закон,
Весами лживыми несете вы урон
И скверну всей земле, а также в изобилье
Дарите людям смерть, руины и насилье.

Утробой грешною зачатые, потом
Рожденные не в срок, увы, не молоком —
Вы ложью вскормлены еще в пеленках были,
Вам пищей эта ложь пребудет и в могиле.

Вы схожи со змеей, пятнистою на вид,
И также желтизной сквозь кожу желчь сквозит,
Сей смертоносный гад, как вы, не спит в засаде,
Порой сплетается с другими: гад на гаде.

Известно, аспиды, законникам под стать,
Хвосты используют, чтоб уши затыкать,
Тут искусители являются и хором
От Бога отвратят особым наговором.

Всем, кто не слышит слов природе вопреки,
Всевышний, сокруши зловонные клыки,
Дроби им челюсти, сим горделивым львятам,
Своим стальным прутом, а можно — и булатом.

Пусть эти гордецы иссякнут, как вода,
Пусть недруги их стан рассеют без труда,
Пусть будут слабыми их тетивы и руки,
Пускай обломки стрел в пространство мечут луки.

Сим гусеницам смерть грозит уже весной,
Улиткам сим истлеть, ракушкой стать пустой,
Сих недоношенных рождают им на горе,
Они приходят в мир, дабы погибнуть вскоре.

Цветы сих терниев сжигает суховей
И сушит поросли от веток до корней,
Все тлеет, все гниет, и проклятое древо
Пойдет, как бурелом, в огонь для обогрева.

Пусть праведник узрит, отмучившись сполна,
Что уготовал Бог для тех, на ком вина,
В крови своих убийц пускай стопы омоет,
Пусть брызги взмоют ввысь, пусть это слово взмоет:

Рука Предвечного нежна и тяжела,
В ней благо праведным, для грешных уйма зла,
Он суд и на земле над извергами правит
До той поры, пока день страха нам не явит.

Рукой того, кто звук из гуслей исторгал[267],
Однажды Голиаф сражен был наповал,
Сей филистимский муж породы великаньей,
В боях невиданный и в образах сказаний.
«Гряди, о Господи! — донесся голос к нам,
— Взгляни, бесчинные твой разрушают храм».
«Гряди! — взывает дух, — спаси Свой дом, о Боже!»
«Гряди!» — зовет Жена[268], и мы ей вторим тоже.