В ряду иных, чей дух постичь надежду мог
На то, что прошлое грядущего залог,
Достойный Анн дю Бур[301] стоит на видном месте
По праву старшинства, бесстрашия и чести,
Сей духом твердый муж Владыке вышних сил
И сердце стойкое, и плоть свою вручил,
Обетом Господу попрал обетованья
Владык, а мудростью — всех мудрецов познанья.
Исполнясь новых сил, он был готов полечь.
«О Боже истинный, — так начинал он речь, —
Лжесудьям покажи, сколь знанье их убого,
Я, подсудимый сам, судить их буду строго.
А вы все, братия, убийцы, а не суд,
Поскольку новые мучения несут
Нам ваши голоса, столь чуждые печали,
Которые всегда погибель возвещали,
Когда у палача сжималось сердце вдруг,
Желая удержать удар жестоких рук.
Вы с каменным лицом сидите в вашем кресле,
Но как вы, мертвые, живых казните, если
Их жизни праведны? Задайте сей вопрос
Своим сердцам, когда в них есть хоть капля слез.
Но слезы вам претят и требуют усилья,
К тому ж из ваших слез любая — крокодилья.
О судьи грешные, вам страх пронзает грудь,
Вы беззаконники, и в этом ваша суть.
Вы скажете: закон владыки создавали,
Мол, руки связаны. Но связан дух едва ли,
И правильный судья нечестью чужд настоль,
Что хмурится от слов: се повелел король.
Ты, притеснитель наш, готовил мне напасти,
Но сам был отрешен от жизни и от власти»[302].
Сразил тирана Бог, пресек его дела,
Из коих эта казнь последняя была;
Властитель требовал, чтоб лживо было слово,
Чтоб суд подобьем был вертепа воровского,
И полагал король воочию узреть,
Как будет Анн дю Бур на площади гореть.
Добавить надобно, что, над толпой взмывая,
Раздался глас Ле Риш[303], ее душа живая,
Бедняжка стала вдруг богаче во сто крат
И щедро подала тому, кто был богат.
Речь утешителя тогда сильна без меры,
Когда к своим словам он явит сам примеры,
Так смелая Ле Риш к собрату воззвала,
Тем самым плоть свою сожженью предала.
Дю Бур глядел в костер, не опуская вежды,
Пред смертью не бледнел, но сбросил сам одежды.
«Эй вы, сенаторы! — вскричал он из огня, —
К чему вам жечь костры? Взгляните на меня!
При виде мук моих, быть может, к покаянью
Придете, дерзкие». Потом лицом к собранью
Оборотился он: «Я не злодей, друзья,
Во имя Господа пред вами гибну я».
Казалось, он парил, душа его летела,
Свое блаженное в огне покинув тело.
Он молвил: «Отче наш, творящий суд святой,
Не оставляй того, кто был всегда с Тобой,
Всесильный, сил мне дай, поскольку прежде не дал,
Не покидай меня, чтоб я Тебя не предал».
О дети Франции, о Фландрии сыны
(В вас, добрых, вижу я народ одной страны),
Вас чтит история за доблесть вашу, други.
Антверпен, Монс, Камбре и Валансьен, и Брюгге,
Могу ли описать всех ваших бед объем,
Всех, кто сгорел в огне, всех, кто зарыт живьем?
Их можно лишь назвать в писании пространном,
Дабы дивились вы и почитали странным,
Как мирный сей народ явил нам столько душ,
И несгибаемых, и яростных к тому ж.
Но пожелал Господь в лучах бессмертной славы
Прийти в Италию, явиться в Рим лукавый,
Чтоб в руки грешников предать своих ягнят,
Чьи вещие сердца казнит безбожный град.
Вам явлен злобный дух, хотите знать, однако,
Как угодил впросак властитель хитрый мрака?
Ты, Монтальчино[304], — честь Ломбардии своей,
И я украсил бы твой эшафот пышней,
Чем тот, пред папертью, куда ты шел без дрожи,
Пример всем праведным и страстотерпец Божий.
Антихрист, увидав, что сам себе во вред
Шлет среди бела дня невинных на тот свет,
Что смерть истцов Христа, казненных принародно,
Для устрашения упрямцев не пригодна,
Решил завесой тьмы сии дела одеть
И тайно по ночам творить убийства впредь.
Тюремный некий страж, узнав, что с Монтальчино
Желает вскоре суд расправиться бесчинно,
Донес ему о том, и воин сей Христов
Задумал сделать вид, что каяться готов,
Заслушав приговор, он обратился к судьям,
Которым обещал признать пред многолюдьем
Свою неправоту, отречься дал обет
От заблуждений всех, от коих проку нет.
Он жизнь спасал ценой подобного обета,
И суд разумным счел отступничество это,
И чтоб извлечь плоды, вершители расправ
Все это разгласить велели, указав
И место зрелища, и час людского схода;
Так Монтальчино был при скопище народа
К помосту приведен в рубахе холстяной,
Неся два факела горящих пред собой.
Потом в безмолвии, почуя, что готова
Толпа внимать речам, такое молвил слово:
вернуться
301
23 декабря 1559 г. был казнен член парламента Анн дю Бур, выступивший на Меркуриале (см. «Золотая Палата», комментарий 17) в защиту преследуемых советников парламента.
вернуться
302
Речь идет о Генрихе II, который был смертельно ранен на турнире 29 июня 1559 г., вскоре после того Мер куриала, который 15 июня вынес решение об аресте Анна дю Бура. Казнь последнего состоялась 23 декабря, т. е. уже после смерти короля.
вернуться
303
Маргарита Ле Риш, мадемуазель де Ла Кай, протестантка, заточенная за ересь в Консьержери, тюрьму Дворца Правосудия, стоя у окна, громко ободряла Анна дю Бура.
вернуться
304
Джованни Молио де Монтальчино, монах из Ломбардии, был осужден за ересь и казнен 5 сентября 1553 г.