Злодеи Франции, где суд на вас, где власти,
Когда в лечебницах творят такие страсти?
А что же говорить о ваших воровских
Притонах, гульбищах, убежищах лесных?
Ну что? Но стойкостью свидетели Христовы
Перемогли мечи, веревки и оковы,
И вражьи кулаки, разящие в упор,
И сохнущий поток, и гаснущий костер,
Когда сердца людей вело святое рвенье
Отдать живот огню, сгорая, как поленья;
Так трое англичан[316] печалились о том,
Что огнь святой любви скудеет день за днем,
Что и другой огонь — вдобавок к прочим бедам —
Дух жизни, жар души за ним погаснет следом;
Великих три души хотели сделать так,
Чтоб спор двух разных вер не мог лукавый враг
В безумье превратить, в убийство, в поле боя;
По воле Господа решили эти трое
За веру не жалеть голов и сил своих
В гнездовье Сатаны. Но двое из троих
Тайком Господень свет несли, и вражья сила
Тайком терзала их, тайком потом казнила,
А третий через год посажен был в тюрьму,
И пепел их костров на пользу был ему,
Он, глас подняв при всех, казнен при многолюдье.
А вы, столь мягкие, покладистые судьи,
Сочли безумьем то, что Бог изволил дать
Возвышенной душе как дар, как благодать.
Твердите вы: ужель не сумасбродство это —
Так жизнью рисковать, с тем и пройти полсвета,
Чтоб в Риме на глазах у шумных градских толп
Хулить Антихриста, крушить сей крепкий столп,
Кумира попирать и, небу став угодней,
Свой просветленный дух предать руке Господней?
Бесстрастно судите вы тех, чей страстный пыл
Душой их овладел и к действу устремил,
В котором Божий перст, с ним вместе дух морали,
Дабы свидетельства интригу не питали,
Удобную для вас, ведь вам и невдомек,
Сколь дух людской силен, коль Дух Святой помог.
Что отрицаете? Порыв души горячий?
Страдальческий конец, который стал удачей?
Грешно ли пред толпой превозносить Христа,
Там, где невежество царит и суета?
Грешно ли зачинать неначатое дело
И мыслей не менять, сменяя место смело?
Грешно ли кончить жизнь, не убоявшись мук,
Похитив столько душ, трепещущих вокруг?
Узрели мы плоды великой сей науки
На тех, кто Рим отверг[317], узрев чужие муки.
О да! — вы скажете, — но вольности взамен
Нелепо избирать по доброй воле плен! —
Три вольных отрока могли бы жить в достатке,
Но муки в пламени их душам были сладки.
Для первых христиан любезней смерть была,
Чем цепи тяжкие, чем жизни кабала.
Свободу, данную Творцом, апостол Павел
В узилище отверг[318]. Ну кто б его ославил?
О судьи, чьи сердца остыли, вам не грех
Небесный чтить закон превыше ваших всех,
Чтоб в тайны высшие проникнуть хоть немного,
На пепел возложить цветы и славить Бога.
вернуться
316
О трех английских мучениках, казненных в Риме, д'Обинье узнал от племянника римского кардинала Барониуса.
вернуться
317
Здесь упоминается племянник Барониуса, бежавший из Рима, чтоб раскрыть в Париже тайные дела Ватикана.
вернуться
318
Речь идет об евангельском эпизоде, когда Апостол Павел, заточенный в темницу в македонском городе Филиппы, во время землетрясения, которое раскрыло двери тюрьмы, не воспользовался этим и остался в темнице. (Деян. 16:24—40).