Какой же это грех, коль труп не взяли воды,
Предать его земле по правилам природы!
Так требует наш долг, достоинство, права,
Зов дружбы и любви, зов крови и родства,
И чувство жалости: едва уходят страхи,
Бессмертная душа воспрянет и на плахе.
При столь блистательном владыке христиан,
Которым помыкать легко бы мог Аман[411],
Все наши города безумье охватило,
Повсюду льется кровь, повсюду правит сила.
Пред нами Мо[412], а в нем такая же напасть,
Смертоубийствами упился город всласть,
Шестьсот на дне реки, меж ними в этой драме
Погибло двадцать жен, поруганных скотами.
Луары странный блеск опять пред нами лег,
Подножье города омыл ее поток,
Шестнадцать тысяч душ убито в Орлеане,
Хоромы во дворце, совсем как поле брани,
Кровавым грудам тел в реке плотиной стать,
Невиданная мель теченье гонит вспять,
Те города страны, те человечьи руки,
Что не прошли войны и всей ее науки,
Луару замутив, разводят в ней кармин
И в небесах видны среди других картин.
Но львы твои, Лион[413], безвинны в черном деле:
Ни городской палач, ни воин цитадели,
Ни чужеземная отчаянная рать
Не захотят в тюрьме убийством рук марать,
Коль руки честные не окровавят плоти,
Тая презрение к столь мерзостной работе,
Отребье, требуха тотчас поможет в том,
Начнет тебя терзать, мешая кровь с дерьмом.
Балансом и Вивье, Турноном, также Вьенной[414]
Был осужден Лион, жестокий и надменный,
Запятнан тысячью непогребенных тел;
А вот, к примеру, Арль колодцев не имел[415],
И десять дней страдал от жажды над кровавой
Тлетворною рекой, над мертвой переправой.
Здесь третий Ангел встал, он чашу в должный срок
Над Роной выплеснул, и алым стал поток.
И молвил Ангел вод: «О Боже, Боже правый,
Иже еси вовек и впредь в сиянье славы,
Поскольку тем, кто смел твоих святых убить,
За пролитую кровь ты крови дал испить»[416].
Но Сена все затмит: ее два крайних града
Невинны, говорят, их проклинать не надо:
Один из них Труа, другой из них Руан,
Там в тюрьмах узникам был свет надежды дан,
Но оба в свой черед в наш список угодили,
Поскольку восемьсот несчастных загубили[417].
Тулуза впопыхах парламент созвала[418]
Затем, чтоб воспретить кровавые дела,
Верней, чтоб снять позор с владычицы бесчинных.
Но сколько городов, до сей поры невинных,
Смягчавших красотой и разумом сердца,
Хранили доброту свою не до конца
И все-таки сдались под натиском разбоя,
От коего трясет сообщество любое.
Ты это испытал, Анже, отец наук,
И ты, о Пуатье, изящных вкусов друг,
И ты, добряк Бордо, простился с доброй славой,
На путь недобрый став. И Дакс — в игре кровавой.
А вот соседи их, отважней не в пример,
Но отвергают зло, живут на свой манер.
Ты войском славишься, не казнями, Байона,
Твоя дарованная вольностью корона,
Корона дружества, в лихие времена
Горит, алмазными гвоздями скреплена.
Куда, глаза мои, еще идти за вами,
Чтоб тридцать тысяч жертв изобразить словами?
Какие взять слова для перечня примет
Бесчисленных ручьев, текущих в море бед?
О взгляд читающий, о чуткий слух, замрите,
Вам чудо явит Бог среди иных событий,
Он мертвых выведет из подземельной тьмы.
Как нас меняет смерть! Но вот узрели мы
На фреске город Бурж, людей; и тот, кто зорок,
Их лица разглядит и сосчитает: сорок.
А там их вновь сочтут, чтоб точен был итог,
Дабы никто из них уже спастись не мог.
Чуть свет их всех подряд убьют рукою ката,
Расставив по пяти пред зданьем магистрата,
Преданье давнее свидетельствует нам,
Что смерть ни одного не пощадила там.
Был суд на третий день, когда в судебной зале
Вдруг глас послышался, исполненный печали,
Глухой, надтреснутый; все те, кто много раз
Готовы вопрошать, откуда этот глас,
Узнают, наконец: один старик согбенный,
Способный вынести заботы жизни бренной,
Сам в нужник бросился, в погибельный провал,
Из ямы выгребной в последний раз воззвал,
Сраженный голодом, убийцей всех жесточе.
Сии судилища, дрожа, глядели в очи
Столетью грозному, в зерцало наших бед,
Давали веку хлеб, чтоб он явил в ответ,
Как ставит жизнь Господь над пропастью, у края,
Где кости грудою свалила смерть седая,
Чтоб потрясенный век бессилье сбросил вновь,
Дабы убийц разить за пролитую кровь.
вернуться
411
85.Аман — персонаж библейской книги Есфирь, злокозненный советник персидского царя Артаксеркса, или Агасфера, подстрекавший его истребить евреев, но погибший сам благодаря еврейке Есфири, жене царя (Есф. 3; 7:10; 9:6-10).
вернуться
413
Солдаты лионского гарнизона и городской палач отказались убивать гугенотов, но им нашли замену среди добровольцев.
вернуться
415
Города, расположенные ниже по течению от Лиона, пострадали оттого, что речная вода была отравлена кровью и трупами.
вернуться
416
В Апокалипсисе описаны семь Ангелов Божьих, которые выливают на землю в конце света семь чаш гнева Господня. Здесь фигурирует третий Ангел, выливающий кровь в реки и источники. (Откр. 16:4-7).
вернуться
417
Сен-Фалль, губернатор Труа, получив приказ, запрещающий убивать протестантов, однако его утаил и уничтожил всех гугенотов, находившихся в тюрьме.
вернуться
418
Тулузский суд запретил причинять вред реформатам, но вопреки этому расправа над ними произошла.