И вот в журнале пятого «Ю» у всех учеников выставлены единицы — колы, значит.
Сверху вниз — чирк, чирк, чирк…
Сто «трагических иероглифов»!
Стаська поставил их Славкиным друзьям, а Славка поставил их Стаськиным друзьям.
Колы нельзя теперь зачеркнуть, переправить, подчистить.
Весь класс, по самые уши, оказался в «штрихах», как назвала их Екатерина Сергеевна.
В истории всех времён и народов ничего подобного в государственном документе, под названием классный журнал, не наблюдалось.
Ни в Древнем Риме, ни в Карфагене. Совершенно невероятное событие!..
И произошло оно в одной московской школе, которая стоит в тихом переулке рядом с пожарной командой.
9
В школе, на первом этаже, на доске объявлений, появился приказ. Его кнопками приколола Дарья Ивановна.
В приказе было написано, что ученики пятого класса «Ю» (и перечислен список учеников) ввиду катастрофической неуспеваемости по всем основным предметам оставлены на второй год!
Помочь ученикам в их тяжёлом, катастрофическом положении преподаватели не могут, потому что до конца занятий остались считанные дни (ох эти считанные дни!). Пытаться исправить подобное количество плохих оценок невозможно. Следовательно, ученики немедленно остаются на второй год. Копия приказа появилась на фанерных «Сообщениях».
Вся школа чуть не развалилась от таких событий.
Сто колов!
Ну и выветривание!..
0,00 % успеваемости!!!
Что в десятичных дробях, что в простых. Как ни крути. Сколько ни обращай одну дробь в другую. Приказ обсуждали в буфете, в коридорах, в библиотеке, в мастерских, в физкультурном зале. На переменах и даже на уроках.
Пятый «Ю» — на второй год! Так решил педагогический совет на экстренном совещании в ночь с одного трагического для школы дня на другой трагический день. Весь класс на второй год — немедленно!
10
В класс вошёл Алексей Петрович: по расписанию первый урок истории.
Ребята встали, поздоровались. Смотрят на директора.
Что будет? Вдруг скажет, что пошутил, что приказ не настоящий?
Теперь никакой войны. Ни у кого и ни с кем. Война длилась так долго, что можно было бы и забыть, из-за чего она, собственно, началась.
Школа — не только борьба противоположностей, но и единство их.
И Славка даже готов был подрезать свой ёжик или вовсе побриться, чтобы стать наконец одинаковыми, похожими близнецами. Пускай даже и бритыми! Но как убедить в этом директора и преподавателей?
Директор прошёлся вдоль класса. Класс с надеждой наблюдает за ним.
Алексей Петрович взглянул на Славку, на Стаську. Будто сравнил их причёски. Подошёл к окну и взглянул на деда Валерия, на коляски, на Трамвайчика. Трамвайчик теперь часто прибегает к школе и гуляет по двору, ждёт своих хозяев.
Его уже вся школа знает. Все ребята. Даже пожарная команда знает, потому что Трамвайчик бегает в пожарную команду. Он лично знаком с лейтенантом. Один раз ездил с пожарными на тренировку. Катался.
Деду Валерию нравится беседовать с Трамвайчиком, обсуждать текущие дела или сводку погоды.
В слесарной мастерской дед сделал маленькую щёточку из тонкой проволоки. Теперь этой щёточкой причёсывает Трамвайчика. Трамвайчик просто без ума от щётки.
Валится на бок и ждёт, когда дед Валерий будет его чесать.
А потом, чтобы довершить удовольствие, идёт к пожарникам и пьёт холодную воду из-под крана. А кто не любит в жару пить холодную воду!
Алексей Петрович вернулся к учительскому столу и сказал:
— Класс оставлен на второй год. Поэтому продолжать учебную программу дальше не имеет смысла. И хотя сегодня и не первое сентября, но, чтобы не терять попусту времени, мы решили начать программу заново, как со второгодниками. Так что для вас сегодня всё равно что первое сентября.
Первое сентября в мае!
Неужели директор не шутит? Но Алексей Петрович не шутил и вполне серьёзно продолжал:
— Наша тема — «Первобытное стадо собирателей и охотников». Надеюсь, даже вы, обладая самыми низкими оценками по истории — единицами, — припоминаете, что разговор о первобытном стаде происходил у нас в сентябре, когда вы начинали учебный год в пятом классе. Теперь вы второгодники, — директор произнёс эти слова даже с каким-то удовлетворением, — поэтому и начинаете всё сначала.
Класс не шевелился, не дышал от страха. Они настоящие второгодники… Алексей Петрович говорит правду. Значит, и приказ по школе — самая настоящая правда! Не то чтобы воспитательная мера.
— Древнейшие люди, жившие семьсот — шестьсот тысяч лет назад, отличались от людей нашего времени, — продолжал Алексей Петрович невозмутимо. — Они были похожи на крупных обезьян. Лбы у них были низкие и покатые. Пальцы неловкие. Человек мог выполнять своими руками только самую простую работу: хватать, ударять. Люди издавали немногие отрывистые звуки.
Ребята от ужаса, что на самом деле каждый из них оставлен на второй год, опять… онемели. Не в силах произнести ни звука.
Лёлька забыла, что у неё в парте лежит сухой финик, который она собиралась пожевать на уроке. У Тани Фуфаевой, спокойной и выдержанной, открылись изумлённо глаза, и она почти не моргала. Она забыла, что надо моргать.
Вадька Батурин от принципиальности директора забыл о своей собственной принципиальности. И онемел вместе со всеми без всяких принципов.
Славка втянул голову в плечи и даже сгорбился. «Лбы у них были низкие и покатые…»
Стаська всё-таки хотел что-то сказать, спросить у директора (он ведь первый начал ставить единицы в журнале), но слова в горле перепутались. «Люди издавали немногие отрывистые звуки…»
А Маруся даже сама себя дёрнула за косу-петельку. Не иначе, от ужаса. Совсем недавно Алексей Петрович рассказывал о Сиракузах и Македонской фаланге, о произведениях Вергилия и Горация. А теперь всё сначала — «люди похожи на крупных обезьян…»
Братья Шустиковы не знали, что им делать, куда деваться. Случилось по их вине. Так подвести класс, ребят. Школу! Весь микрорайон!
Братья тайно от ребят ходили к директору в часы приёма «по личным вопросам», просили его, чтобы оставили на второй год только их двоих. Но Алексей Петрович сказал: «Единицы у всего класса, и поэтому ответственность за случившееся несёт весь класс. И вся школа. И весь микрорайон. А может быть, и не только микрорайон!»
Следующим уроком была ботаника. В класс вошла Нина Игнатьевна.
— Выкопаем из почвы какое-нибудь растение, цветущее осенью. Например, анютины глазки…
Но за окном весна, а не осень. И ещё будут летние каникулы. Должны быть, во всяком случае.
Нет. Нина Игнатьевна ничего не желала знать о лете, о каникулах.
— Можно выкопать и полевую фиалку. Она тоже цветёт осенью. Внизу — корень. От корня вверх поднимается стебель с листьями. Стебли у растений бывают разные. У кактусов они мясистые…
И Нина Игнатьевна ровным и невозмутимым голосом продолжает объяснять первый осенний урок — чашелистики, тычинки, пестик, цветоложе, пыльник…
После ботаники — арифметика. В класс вошла Клавдия Васильевна.
Ребята смотрят на неё. Клавдия Васильевна — классный руководитель. Она понимает их лучше всех. И они её понимают лучше всех. Никогда больше не заставят лезть на стенку! Не будут разваливать класс и всю школу. Только пускай Клавдия Васильевна попросит директора и педсовет, чтобы отменили приказ и помогли как-то не оставаться на второй год.