— Да, и выполню его!
— Клянешься?
— Клянусь!
Но я не слишком уверен в этом. Мне не надо объяснять, что она имеет в виду. Наши мысли текут по одному руслу. Жозе никогда не боялась смерти. Теперь же ей это все равно что перейти улицу. Два последних месяца на острове подготовили нас к неизбежному. Наши сердца кровоточат при воспоминаниях о тех, кого мы любим, но умереть вместе, чувствуя себя особенно близкими, более тесно связанными, чем когда бы то ни было, нам кажется не столь тяжелым испытанием. Однако Жозе с детства одержима страхом, живущим в ней с тех пор, как утонула ее мать. Жозе боится окунуть голову в воду, и это тем более странно, что она прекрасно плавает. Я видел, как она теряла силы, слышал, как начинало биться ее сердце и сдавали легкие на глубине 60 сантиметров только потому, что погружала голову в воду, чтобы преодолеть наконец свой нелепый страх. Да, Жозе готова умереть, но только не в воде. Поэтому она взяла с меня клятву, что если мы будем тонуть, то в последний момент я убью ее. Разумеется, я дал такую клятву, но далек от того, чтобы сдержать ее.
Ободренная, она вернулась к своей книге. Выпили немного воды с соей. Хотя пьем мы очень мало, но не чувствуем жажды и почти не ощущаем голода. Вероятно, это объясняется сужением желудка. Крошечные крабы, размером не более сантиметра, плавают вокруг нас. Время от времени нам удается поймать одного из них, и ударом ножа я рассекаю его надвое. Съедаем крабов сырыми. Нельзя даже назвать это глотком, но все-таки удается что-то пожевать. Все чаще мы переходим с ящика на скамью и обратно. Я сворачиваюсь клубком на ящике и дремлю несколько минут, но Жозе слишком легка, чтобы ей это удавалось; она тотчас соскальзывает вместе с подушкой.
Проснулся через. несколько минут. Мы так хорошо понимаем друг друга, что я отвечаю на немой вопрос Жозе:
— Знаешь, я всегда был уверен в нашем спасении, Вспомни, как там, на острове, спустя несколько дней после крушения ты лежала в палатке без сна и вдруг сказала мне, что услышала голос девушки с почтамта в Сен-Тропезе. Она вызывала к телефону нашу дочь: «Мадам Марсель! Ваши родители живы! Получена телеграмма из Австралии!» Я знаю, что это звучит не слишком серьезно...
— Я об этом забыла, — говорит Жозе.
— Но мне это очень помогло. Думаю, что ты слышала еще не произнесенные слова, приложив ухо к скважине в замке времени...
Жозе окоченела и устала. Еще раз мы меняемся местами. Когда мы стоим рядом, передняя часть плота погружается на метр. Вода достигает верха ящика. Неожиданный порыв заставляет меня сказать:
— Я прошу простить меня!
— За что?
— За то, что я втянул тебя в эту авантюру, которая, вероятно, будет стоить нам жизни!
— С ума сошел, я прекрасно знала, на что иду, и хотела разделить с тобой опасность. Я не простила бы тебе, если бы ты предпринял это плавание без меня. Не жалей об этом, любимый, не терзай себя угрызениями совести, я счастлива, что вместе с тобой, что бы ни случилось!
Мы улыбаемся друг другу: наша любовь никогда не была такой сильной, такой трепетной. Нет и следа эгоизма или неминуемых колкостей, объясняющихся повседневной нервотрепкой. Как будто зажглось высокое, чистое пламя!
В сумерках опять одеваемся и выпиваем немного воды из кастрюли. Для меня уже становится тяжелым испытанием приподнять канистру, налить воды в кастрюлю и снова опустить резервуар, привязав к затонувшим балкам. Мечтаю о покинутом острове, нашем очаге, нашей подлинной родине. Правильно ли мы поступили, расставшись с его губительным комфортом ради не менее мучительной агонии?
Этой ночью нашим убежищем, если это слово еще уместно, служит ящик, который мы перетащили на более сухую сторону плота, Маленькие волны весело пробегают под скамьей и, поскольку плот медленно вращается, разбиваются о наше сиденье, окатывая бедра и ноги. Окоченев, мы не спим. Прижимаемся друг к другу под брезентом, пытаемся по высоте луны определить медленный ход времени. На этой широте длина дня и ночи одинакова, и кажется, что ночная тьма никогда не рассеется. Язвы на ногах Жозе всегда больше болят ночью, неизвестно почему... От боли она стиснула зубы и не в силах сдержать слезы.
20
Спасены!
Из дневника Жозе
«Пятница 31 марта. Занимается новая заря. Плот незаметно еще больше погрузился в воду. Чтобы не промокли вещи в ящике, Анри возвращается на скамью и садится на тот ее конец, который на 10 сантиметров ушел под воду. Другой уже давно погрузился. Доставая книги, с огорчением обнаруживаем, что все уже промокло. Выпиваем нашу утреннюю чашку воды и раздеваемся, чтобы просушить одежду... Солнце обжигает кожу, блеск моря ослепляет, огненный круг сомкнулся вокруг нас, и только на горизонте протянулись две маленькие пунктирные линии. Вероятно, это острова Батерст и Мелвилл. Но сегодня нам не удается согреться. Кожа может поджариться, но изнутри мы промерзли до костей. Я улыбаюсь Анри и говорю: