Река очень широка. Она упорно катит массу своих охряных вод, порой возмущаемых сильными водоворотами. Берега окаймлены манграми, над которыми господствуют другие деревья. Некоторые из них вздымают свои гладкие розовые и серые стволы более чем на 30 метров. Огромные птицы тяжело взлетают и исчезают в кронах, где происходит незримый шабаш: свист, визг, воркование — целый лесной оркестр, заглушаемый пронзительными криками обезьян. Четверорукие появляются перед нами неожиданно, перескакивая с ветки на ветку. Гиббоны приветствуют зарю своим унылым гимном. Местами джунгли отступают, и прогалины кажутся колодцами. Вот появляются ненадежная пристань, несколько причаленных к ней пирог, две-три соломенные хижины на сваях, начало тропинки, уводящей в заросли. Голые коричневые ребятишки и маленькие черные свиньи приветствуют нас одинаково нестройными криками. Кое-где видны признаки цивилизации: крошечная плантация кокосовых пальм несколько потеснила джунгли, над кампонгом возвышается мечеть — смешная и в то же время трогательная имитация творений арабских зодчих с куполом из жести, без которого она могла бы обойтись.
Но мечеть приобретает свой местный колорит благодаря деревянному тамбуру, длиной несколько метров, присоединенному к паперти. Наш путь несколько раз пересекали вереницы шаланд, это очень помогло нам найти фарватер. Песчаные отмели, обнажившись, загромождают середину реки. Фарватер извивается среди крошечных островков, рощиц каких-то черных деревьев, прозябающих в затхлой тине между гниющими стволами. Гигантские орхидеи кажутся бледными и бесцветными по сравнению со сверкающими крыльями порхающих над ними бабочек. Путь как бы обставлен вехами, впрочем для тех, кто знает эти места. Здесь, разумеется, нет такой изощренной обстановки фарватера, как на побережье. Шест, воткнутый в воду, линялая тряпка, висящая на ветке, — вот сигналы, которые мы должны принять к сведению и руководству. Но они скорее озадачивают нас. За неимением лучшего решаюсь последовать за каким-то маленьким баркасом, направляющимся к Пекану. Роковая тактическая ошибка: рулевому баркаса не знакомы наши проблемы осадки, он срезает путь над необозначенными мелями, а «Синга Бетина» начинает медленно терять ход и без толчков, так, что мы почти не успеваем отдать себе отчет в случившемся, оказывается на илистой мели, мягкой как перина. Я тотчас пробую отступить, но ни черта не получается! Мы засели, и засели крепко!
Начался отлив, и нам ничего другого не остается, как ждать нового прилива, чтобы завтра утром с божьей помощью оказаться на плаву. Никакая опасность нам не угрожает. Но вдруг на борту возникает мятеж. Жозе убеждена, что я умышленно сел на мель, и ядовито спрашивает, не лучше ли купить пару велосипедов и вернуться на них домой. Разозлившись, я предлагаю ей взять на себя прерогативы капитана. Честно говоря, я не имею ничего против этого вынужденного отдыха. Мы плаваем вокруг судна; я подкрашиваю корпус, пострадавший от ласк слишком близко подплывавших сампанов, которые принадлежали нашим восторженным поклонникам. Жозе в это время готовит еду и не беснуется из-за того, что плита валится на бок. Мы находимся совсем близко от покрытого джунглями острова. Но на подступах к нему такой вязкий ил, что боязно даже встать на дно ногами. Весь день мы не видим ни одной живой души. Река течет сплошной глыбой, золотистая, безмолвная, поразительно умиротворенная.
Наступает ночь. За черной дугой джунглей Пекан окрашивает бархатистое небо розоватыми отблесками. Я поднимаю штормовой фонарь на длинный штаг кливера, чтобы обозначить свою якорную стоянку, как вдруг Жозе подзывает меня: «Пойди сюда, посмотри, что это такое?» Вдоль борта, в воде, такой черной, что она кажется твердой, тысячи светящихся шариков дрейфуют к морю. Размером с мячик для настольного тенниса, они излучают электрические голубые вспышки. «Синга Бетина» как бы рассекает Млечный Путь, усеянный астероидами, выточенными из сапфиров. Долго стоим, склонившись над бортом, и любуемся этим зрелищем, одним из самых фантастических, какие мне когда-либо доводилось созерцать! Когда спустя три часа мы отправляемся спать, мириады этих лазурных фонариков все еще бегут к низовью, как немая толпа упавших с неба призрачных звезд, поспешающих на роковое свидание.