Когда время от времени Жозе спрашивает меня: «Скажи, мы не умрем?» — отвечаю ей с напускной веселостью: «Об этом не может быть и речи, мы не из тех, кто позволит убить себя!» Но в глубине души я далеко не такой оптимист. Разумеется, человек, приговоренный к повешению, может надеяться на помилование в последнюю минуту, когда он подымется на эшафот; смертельно больной тешит себя тем, что за короткий срок будет изобретен чудодейственный препарат и врачи спасут его от смерти. Но в нашем положении не приходится рассчитывать ни на помилование, ни на медикаменты. Хватит ли у меня сил, чтобы соорудить плот? Допустим, что мне это удастся, но не рискуем ли мы затеряться в неизвестности, где нам угрожает еще более жестокая агония, чем здесь, на острове?
Вот запись из моего дневника от 18 марта.
«Проблема теперь достаточно ясна, если вообще еще существует какая-то проблема. В лучшем случае мы сможем протянуть еще 40 дней, прежде чем умрем с голоду. По всей вероятности, это случится раньше, так как мы уже сильно истощены недоеданием. Итак, если мы не будем спасены до 20 апреля, эта дата станет концом наших приключений».
В какой-то мере я удовлетворен тем, что точно установил дату нашей смерти. Это дает ощущение порядка и ясности, причем я уверен, что все остающееся время буду искать выход, давно усвоив истину: «Нет необходимости в надежде, чтобы что-то предпринять, ни в успехах, чтобы продолжать упорствовать». Мне хочется зарезервировать немного свободного времени, чтобы перечитать некоторые книги: «Венецианского купца», например, и исторические труды, в частности «Пелопонесскую войну».
Итак, преисполненный добрыми намерениями и мрачными предчувствиями, я поплевал на руки и схватил маленький топор. От эвкалипта я категорически отказываюсь. Даже если мне удастся его свалить, на что уйдет около трех месяцев, то уже притащить дерево к морю будет выше наших сил. Примеряюсь к фиало и манграм, растущим вокруг лагеря. Нахожу несколько деревьев подходящих размеров и с достаточно прямыми стволами. Но, приступив к работе, прихожу в отчаяние: древесина твердая как камень. Руки покрываются волдырями, лезвие топора зазубривается, а мне удается снять лишь тонкую стружку, из-под которой струится красный растительный сок, как будто эти сосны — родичи тех деревьев, к которым Марсий с содранной кожей был пригвожден Аполлоном. Бью изо всех сил, как обезумевший палач по пустой плахе, с которой еще стекает кровь. Рукоятка раскалывается, и я заменяю топор парангом. Чтобы срубить два дерева, мне понадобилось несколько дней, но я ведь совсем обессилен и делаю передышки через несколько минут. Наконец деревья свалены в кусты, и, обрезав ветви, я перетаскиваю стволы к воде. Увы, они тонут в море, как железные балки! Со вздохом смотрю на «Синга Бетину», чьи мачты еще гордо возвышаются над опустошенной палубой. Сердце сжимается при мысли, что придется нанести ей еще больший урон. Но делать нечего, мне необходимо срубить эти мачты — в них наше единственное спасение. Постепенно я уже собрал на пляже все дерево, сорванное с судна прибоем — бимсы рубки, доски пайлов, — и сложил аккуратно возле лагеря вместе со связками шкотов и стальных тросов, коробками гвоздей, стрингерами, блоками, скобами. Но чтобы мое новое судно «сошло с верфи», мне необходимы крепкие бревна. Мачты приговорены!
Думается, что 20 апреля — несколько оптимистический прогноз дня нашей смерти. Дожди прекратились. Запасы воды уменьшаются. К счастью, 16 марта вновь подул сильный западный ветер и принес с собой настоящий потоп, длившийся 15 часов. Наполнили заново все емкости, после чего я, стуча зубами от холода, провел три часа на рифе, собирая моллюсков. Вот тебе и тропики!
Вечером читаем за столом. Как отчетливо предстает передо мною эта сцена! Вокруг лампы танцуют фанданго насекомые и теряют крылья, прикасаясь к горячему стеклу. Опоссумы вскарабкались на ящик, поближе к нам, поднимают возню в кухне. Какая-то птица без устали насвистывает музыкальную увертюру в такт невидимому оркестру... Жозе сидит с забинтованной ладонью и спрятанными в мешок ногами, чтобы укрыться от москитов. Неумолкающий грохот прибоя. Читаю «Бегство на море» Франка Ребелла — повесть о приключении, преисполненном отваги и находчивости. Книга одновременно и увлекает и раздражает меня.