Я не знаю, что, от чего. Но я, вдруг обхватываю руками и прижимаюсь к ее мягкому и прекрасному телу. Мы с ней разного роста. Я маленькая, а она выше меня на целую голову. Поэтому я приложила свое лицо на высокую, теплую и мягкую грудь и учащенно вдыхаю ее запах. Руки невольно скользят, прижимают, к ее телу и я жду. Жду от нее ответных реакций.
Прикосновение обжигает. Ее ладонь мягко коснулась волос и плавно начала гладить. А второй рукой она притянула меня к себе и сверху шепчет в самые волосы.
— Я, тоже! Как увидела тебя, так у меня просто сердце зашлось. Захотелось до тебя даже дотронуться. Прости. Я не должна. Не должна к тебе… Прости… Прости…
Обе руки слегка прижимают, слегка откидывают назад мою голову.
— Какая же ты…Цветочек аленький. Прости… — Шепчут ели слышно ее губы.
А затем, затем мы касаемся нашими сухими губами. Осторожно, нежно. Раз, потом еще. Голова кружится, кружится, дыхание с каждым прикосновением губ замирает, а сердце колотится. Стук, стук, стук, стук.
Мы лежим в темноте. Я на боку и склонилась над ней. Медленно тяну по мягкой и выступающей, нежной груди подушечки своих пальцев. Она, молча и устало лежит, закрыв глаза, отдыхает. Уже ночь. За окном ночь, ветер, покачивается уличный фонарь. Я ловлю, ищу ее лицо в светлом пятне света, которое, то появляется, то исчезает в этих чередованиях темноты и вспышек света. Ее лицо. Моей женщины! Родное, близкое.
— Ты меня любишь? — Слышу ее низкий и глухой голос.
- Нет. Не люблю.
Глаза открываются, и белое пятно ее лица оборачивается навстречу чередованиям света и темноты.
— Почему? Скажи!
Я молчу. Долго молчу. И она, изнывая, мучаясь, опять повторяет напряженным голосом.
— Почему? Почему ты не любишь?
— Просто. Вот не люблю и все!
Все ее тело взметается. Я вижу ее горящие во тьме глаза.
— Ну, почему? Что я с тобой сделала? Мой аленький, нежный цветочек! Ответь, не мучай!
— Я не люблю. Нет! Я тебя обожаю!!!
— Уф!!! Ну, зачем ты меня так мучаешь? Цветочек, мой! Зачем? У меня чуть матка не выпрыгнула, пока я дождалась ответа. Что ты со мной делаешь? Глупенькая.
Не вижу сначала, а затем замечаю блеск мелких, обидных слезинок, которые сверкнули в ее глазах, и ушли в темноту.
— Прости. Прости меня. — Шепчу я, оправдываясь от глупой проверки.
— Я не знаю? Я не смогу без тебя! Мне хотелось услышать, увидеть еще раз, что ты меня любишь, что ты меня хочешь!
— Я, я… — Шепчет она. — Я, тоже. Тоже не смогу! Иди ко мне! Я не хочу расставаться. Я хочу тебя…
Опять все срывается, мелькает, только всего ощущается много, острее, желаннее. Руки, тело, губы. Пальцы мои там и ее дрожащие, у меня. Жгучие поцелуи, охваты тела, сплетения. И всего мало. Хочется еще и еще. Тело бунтует, низвергается в оргазмах ощущений тепла, нежности, похоти. И потом все опять. Мелькает и ощущается, только дольше мучает, все не заканчивается. И от этого еще хочется, хочется. Я получаю столько и так, что уже извожусь, изнываю, нестерпимо жду. Когда? Когда уже? Скоро? Как скоро? Сейчас, уже? Нет! А когда? Опять не сейчас. Сейчас она. А когда я? Я? Это я? Нет, не я! Это душа улетает и тянет меня за собой. В чистое, возвышенное и неотвратимо желанное. Ой, я уже все! Не могу!!! Хочу, но уже не могу!
— Отпусти меня! Больше не мучай! Любимая!
Просыпаюсь тревожно. Рука затекла. Она рядом, нежная, теплая. Моя!!! Спит и я в предрассветной полутьме, ели вижу, что она так смешно и так по детски открыла свой нежный, сладкий ротик. Не удержалась. Целую, прямо в него. В эти, по-детски раскрытые губки и слышу, сквозь ее сон.
— Ты не думай, я не сплю. Я хочу. Хочу тебя, милый цветочек.
От ее слов, кружится голова и еще от усталости неимоверной. Но усталости не тяжелой, а легкой, нежной, радостной. Просто тело блаженствует и требует насладиться сполна и покоя. Приложила руку, а она поправляет и перекладывает ее к себе на грудь. Прижимает и снова проваливается, засыпает. Я еще что-то хочу, но сама за ней следом уплываю. Плыву и плыву. Засыпаю и сплю.
Глава 16. Не кусать свой палец
— Я не хочу уезжать. Не поеду. — Твердо говорю ей.
— А, как же мать? Что она подумает?
— Не знаю? Но я не хочу. Не могу! Вот так взять и все зачеркнуть.
— Почему зачеркнуть. Ты о чем, мой цветочек? — Разволновалась она.
Красивая, сидит рядом со мной и кормит, как деточку, с ложечки. Мы дурачимся. Как проснулись, так все время дурачимся. Сначала я ее за собой, голую потянула в ванную. И пока она при мне не облегчилась, испустив из себя струйку ночной влаги, я от нее не отступала, и все время просила ее это сделать при мне. Она застеснялась, просилась отстать, отпустить и злилась, что я ее обманом затянула в пустую ванную. Но я, на нее так навалилась, что ей все, же пришлось и при мне. И при этом она от усердия, очень смешно и громко пукнула. Страшно расстроилась, но видя, что я искренно заливаюсь в веселом смехе, смягчилась, а потом успокоилась и сама засмеялась.
— Это еще цветочки! — Говорю ей, смеясь. — Я рядом присяду, и буду тужится.
— Ты, что? Это же знаешь, знаешь…?
— Да, знаю, знаю. Но, я ведь безумная. Ты, что же не замечаешь?
— Ты шутишь? Что, правда?
— А ты, будто не чувствуешь. Всю ночь сводила меня с ума, а теперь спрашиваешь?
Теперь ей объясняю, что я имела в виду. Я не хочу, не могу от нее оторваться. Вот так, взять и уехать.
- И потом, — Говорю, ей, тщательно пережевывая то, что она поднесла мне на ложечке. — Ты еще самого главного для меня не сделала.
— Чего? Какого такого главного? Это, что же, опять в туалете?
— Ой, не могу! — Смеюсь. — Да ты совсем помешалась. — Что? Тебе писать при мне понравилось? Эротично?
— Эротично, эротично! Особенно, пукать! Ну, не томи меня, цветочек! Скажи мне, чего же ты хочешь?
— Скажу. Но только ты поклянись мне, что все, о чем я тебя попрошу, ты мне сделаешь! Ну? Что? Это так ты меня любишь? А я-то думала, что ты любишь безумно. Значит ошиблась?!
— Ну, хорошо, хорошо! Я клянусь!
— Вот так то! Так оно правдивее. Так, в самом деле, тебе можно поверить, но только на первое время.
— Ну не тяни, говори, мой цветочек. Обещаю, что я все для тебя сделаю и исполню.
— Нет, потом скажу. Сначала надо подумать, как мать успокоить, ну, а потом, как остаться. Ты не против?
Вместе думаем. Потом, накидываю ее халатик, который прикрывает мои ноги до самого пола. Осторожно ступаю, что бы ни упасть, иду вниз, туда к Вере. Верка тепло и радостно встречает меня. Видно, что у них тоже состоялась свидание.
— Ну, что? Что ты мне скажешь? — Она спрашивает, а сама в глаза заглядывает. Старается понять, подтвердить свои догадки. Хотя, по ее халату на мне она уже обо всем догадалась. Объясняю, что меня пригласили остаться и что есть возможность еще на день задержаться, но надо маме отправить телеграмму или позвонить. Решаем, что я позвоню. Но куда? Верка диктует мне номер телефона в общаге. Звоню прямо от Маши. Мать попросила позвать к телефону и сказала, что я перезвоню через пять минут. Но, чтобы она не волновалась, прошу сообщить ей, что с нами все хорошо и мы у друзей. Хотим задержаться. Мать переспрашивает, чувствует что-то. Но по телефону я не могу с ней объясниться. И когда я говорю, что мы вместе с Верой, то она облегченно соглашается. Но просит больше не задерживаться и приехать на этот раз вовремя.
Опять иду к Верке и говорю, что все нормально. Договорилась. Мама нас отпускает еще на один день. И уже выхожу, а Верка за мной. Выходит за дверь и спрашивает весело улыбаясь.
— Ну, что? У тебя все, как я вижу, сложилось.