— А пулями платить можно?
Глупо усмехаясь, она открывает сумку и сваливает в нее все плееры. Когда раздается грохот, она поднимает голову — пуля вошла прямо в живот, а стекло позади продавца тут же окрасилось в красный цвет. Плохо сработано — фонтан крови. Она перегибается через прилавок, чтобы взять батарейки. Он, вопя, корчится на полу. Маню тоже перегибается через прилавок и выносит приговор:
— Больше страха, чем боли. Перепрыгивает через прилавок, ставит ногу на
голову парня, наклоняется, подносит дуло к виску и стреляет. Судорога, и парень затихает.
Они выходят из магазина и спешат покинуть это место. плееры в сумке кажутся тяжелыми и странно перестукиваются. Маню раздраженно щелкает пальцами:
— Блин, мы не чувствуем сценария, в нужный момент нет нужной реплики.
— Зато дела хорошо идут, начало отличное.
— Теперь моя очередь работать, и я хочу достичь совершенства.
Надин не отвечает. Она немного разочарована, поскольку ей показалось, что реплика была хорошей. Малышка продолжает:
— Дерьмо, мы — крутые, надо, чтобы и диалоги были на высоте. Мне не нравится, нет блеска.
— Ну, не готовить же нам реплики заранее.
— Конечно нет, это противоречит правилам. Надин меняет тему:
— Вот блядь, на улице пусто. Понимаешь, как все это просто? Никогда бы не поверила, иначе уже давно бы занялась этим.
— Надо доверять инстинкту, и все пойдет как по маслу. Исполняешь смертельный трюк и гибнешь из–за дурацкой детали. Надо себе доверять, иначе нельзя.
Она сует пушку за пояс брюк. Та жжет ее — ствол еще горячий. Ворчит:
— К тому же не забывай, что у меня всего восемь патронов. На пальбу в воздух явно не хватит.
— Ага, не стоит пугать людей без нужды.
— Не подъебывай, дылда, надо подумать о выпивке, перед тем как вернемся в номер.
Глава восьмая
В отеле их никто не подстерегает. Администратор сменился. Он разговаривает с ними, пока они ждут лифт.
— Будет вечером скучно, спускайтесь выпить — у нас всегда в наличии холодное пиво.
Надин поворачивает голову и улыбается. У него большие карие глаза, а когда он выходит из–за стойки, она замечает, что он в матерчатых низких баскетках на босу ногу. Смуглая кожа и белозубая улыбка. Она добавляет: «До скорого». Дверь закрывается. Хорошо бы его подцепить.
Они пьют виски. Надин разбавляет его колой, Маню осуждает ее:
— Я это считаю полным варварством, и мне неприятно, что ты так делаешь.
Надин не находит, что ответить. Она спрашивает:
— Тебе не кажется странным, что все спокойно?
— Надо же расслабиться… Я бы не сказала, что все так уж спокойно.
— Нет, я не о том, что мы сидим и попиваем у себя в номере после того, что было. Вся эта отсрочка — кажется, что нам все позволено.
— С точки зрения тактики, думать об этом вредно. Потому что начинаешь высчитывать, когда тебя зажопят. А это портит настроение — спать будешь плохо.
Надин решает, что к совету стоит прислушаться, и молча размышляет. Потом вновь наполняет стакан, а Маню снова заводит свою пластинку по поводу тех, кто мешает виски с колой.
Глава девятая
Позже Маню в одиночку отправляется на прогулку. В какой–то забегаловке заказывает кофе с коньяком. Стены выкрашены в блекло–желтый цвет, потолки и стойка покрашены под темное дерево. Местный бар. Коричневая чашка, зеленое блюдце, желтые пластмассовые пепельницы. Ей кажется, что она дома.
Она садится в самый угол, справа от грязного зеркала, затянутого пленкой жира, запятнанного отпечатками пальцев и раздавленными мухами. Блондинкой она выглядит как дешевая шлюха, которая не жалеет губной помады. Но она себе нравится такой, ей это идет.
Она кривит рот, смотрится в зеркало, вытягивая губы, потом кисло улыбается и облизывает их кончиком языка. Настоящая соска! Ей нравится играть эту роль. Будь она парнем, то мечтала бы засунуть такой, как она, член в самую глотку, потереться залу–пой о миндалины. Жаль, что нет Надин. Они могли бы поизображать двух сплетничающих сосок, ведь помада любую делает блядью.
Ее волосы стекают на плечи мягкими кудрями. Следы от помады остались на окурке и на краю стакана. Когда–то Лаким сказал ей: «Ты из тех девок, которые оставляют следы на всем, к чему прикасаются», когда она ему передавала окурок с помадой на фильтре. Она тогда взбесилась, дура, из–за какого–то дурацкого романтического настроения. Хотя он ей, вовсе не грубил. Паршиво, что она забрала все его бабки — он был молодец, копил. Она смеется про себя. Да уж, паршиво — по–иному не скажешь. Она представляет себе его рожу, когда он узнает, что они прогуляли его жалкие гроши. А что касается следов, то она хорошо наследила! Тем более что «радомвис–35», который она у него одолжила, станет причиной визита легавых. Лаким неплохо к ней относился, даже любил немного. Глупо, но расплачиваться придется именно ему. Плохое место, плохое время, плохая партнерша. Что хорошего можно ожидать при таких обстоятельствах?