— Леди-хозяин, вы чего молчите?
— Если я сейчас стану говорить, начну хныкать, что хочу домой. А это значит, проделать весь этот адский путь опять, но с пустыми руками. Так что это — стратегическая тактика, не отвлекайте.
Пару раз мне казалось, что я потеряла дорогу. Но зато Тыковка помнил, где моё светлое личико не купалось в трясине в пробных заходах. А ещё пару раз мне казалось, что я готова упасть прямо здесь и сейчас лишь потому, что ноги словно налились цементом. Если после такого кросс-фита у меня не появится распрекрасного рельефа, то я уже и не знаю, как работает физиология.
— Тс-с, слышите? — Я резко остановилась.
— Болотные чудище? — С детской серьёзностью кто-то спросил.
— Сам ты болотное чудище, пень окоселый! Собака лает.
Со мной в комитете работала девочка, которая явно попала туда по ошибке. Она кормила уличных котиков, собирала наклейки с Пикачу, участвовала в программе, где люди со всего мира обменивались открытками. Ни единого мата, ни разу ни на кого не повышала голос, на обед всегда ела пироженки и каждый раз зажигала свечку, чтобы загадать желание, ведь у кого-то наверняка в этот день день рождения, вдруг у него нет возможности самому загадать желание? Она вместо и для того человека и загадывала. И вот ей пришлось больше трёх часов давать разъяснения по одному пункту из материалов дела одному твердолобому секретарю судьи. Три часа об одном и том же. У всех вокруг нервы сдали ещё после первого часа, а она продолжала и продолжала объяснять. И тут, наконец, она положила трубку с фразой, которая стала неким слоганом нашей команды: «Аллилуйа, бл. дь!».
Именно этот слоган и сорвался с моих губ, когда я увидела деревню. Болотный лес закончился внезапно, выпуская нас из своих душных объятий. На улице оказалось гораздо светлее, чем там, откуда мы вышли.
— Мы сделали это! — Мужчины рухнули на твёрдую землю, раскидывая руки в стороны.
— А вы что, во мне сомневались? — Шутливо спросила я, присаживаясь рядом.
— Да! — Очень твёрдо и очень дружно гаркнули они.
— Слова вообще-то могут ранить.
— Если меня кто волоком до деревни дотащит, век не забуду.
— Конь может. Мне показалось, или он птицу съел?
— Калоша, кони не едят птицу.
— А этот съел!
Мне и самой было тяжело двигаться с места, но ничего не поделаешь.
— Пора идти, у нас ещё много дел.
Деревня только недавно проснулась. Мои надежды оправдались, староста как раз вчера получил моё письмо. На радостях почти вся деревня не спала полночи, доставая из тайников своё вино, бережно упаковывая его в ящики.
— Неужто правда можно по болотам пройти?
— Это только леди-хозяин может! Иной раз как шагнёт в топь, аж дух захватывает, утонет же! Ан-нет, перед ней как будто лес расступается. Клянусь, сам видел!
— Что-то не так, леди Моэр?
— Я думала, будет гораздо меньше вина, — тридцать шесть ящиков по восемнадцать бутылок. Как мы это потащим?
— Так это не проблема, коня вашего запряжем, а повозку потом вернёте, — моему коню идея категорически не понравилась.
Ладно, уговорю Тыковку, а дальше как? Моя тропа достаточно узкая, ни одна повозка не проедет, просто намертво застрянет.
Фрост задумчиво осматривал наш груз
— Были мы как-то на снежной заставе. Там даже в студеную зиму болота льдом не покрывались. А нам пушки тащить надо было. Но те болота обычные были, не как эти… Не обычные. Так мы щитами путь пушкам давали.
— Это как?
— Кто-то идет впереди, кладет щиты, конь проезжает, а другие обгоняют и перед конём опять щиты кладёт.
— Фрост, тропа очень узкая. Если шаг в сторону, боюсь, уже не найдём.
Все задумались. Местные жители, пичкающие нас кашей с травяным отваром, и вовсе приуныли. Они так надеялись продать своё вино по достойной цене, что все опять о них вспомнят, и тут такая досада. Покупателю просто всё не унести.
— Есть идея, — тихо проговорила я, — но путь назад будет ещё опаснее, согласны?
Приготовления заняли не очень много времени, а вот путь домой был долгим.
Теперь за мной след в след шёл обиженный Тыковка, который от досады слопал мою кепку, а за ним цепочкой, как деревянная гусеница, ехала на досках партия вина. И наливки, и домашней водки. Наш груз увеличился вдвое. Радостные жители ту самую повозку даже подарили, когда я им оплатила всю партию с лихвой. Повозка уныло поскрипывала, привязанная сверху «гусеницы». Мужчин пришлось привязать веревкой к ящикам. Они ведь совсем по краю тропы шли. А груз тяжелый, не даст утащить трясине свою новую жертву.
Зато все радовались дневному свету. Кроме меня. Ночью хотя бы помощники были.