Девочка помогла отвлечь внимание прислуги, пока я пробиралась в особняк через чёрный вход.
У герцога было много, очень много народа: его заместители, гвардейцы, воющая, аки белуга, леди Лавариан, лекари, Божечки, даже поверенный со скорбным видом.
Неужели всё настолько плохо? Не хочу верить.
Кенан не может просто так взять и умереть. А как же наши препирательства? А на ком ещё я могу оттачивать свою язвительность? И Сессилия, неужели такая юная и красивая девушка останется без жениха? Да, что уж греха таить, о ком я буду украдкой мечтать перед сном?
Ну не погибают такие мужчины молодыми. Мне кажется, даже Смерть их тайно уважает.
Коридоры стали наполняться возмущенными слугами, которые ругали мою маленькую помощницу и Тыковку, устроивших погром на заднем дворе. И, конечно же, потом их след пропал.
Быстро юркнула в коморку, где приметила ряд платьев для служанок. Бедные девочки, я даже сквозь свою рубашку ощущала, как колется это чёрное нечто. Зато фартучек миленький. Почти как у советской школьницы, только более грубого помола.
Прихватив поднос с кувшином воды, быстро ретировалась с кухни, пока сердитая женщина меня не догнала и не увидела чужачку.
Как же здесь светло и красиво, а главное — просторно. В сравнении с этим особняком, Найран-Моэр — затхлая конура для самой беспородной собаки. Здесь и ковры, и шёлковые обои и свет… Свечей было столько, что, казалось, сами стены светились.
Перед спальней Кенана подпирали стену гвардейцы. И да, ошибиться с выбором комнаты было невозможно — охрана была приставлена только к этим дверям, из-за которых доносились тихие голоса. А вот в той гостевой, откуда похитили Сессилию, было уже пусто.
Судя по всему, весь персонал сейчас вызывают на допросы, оставляя мне пространство для маневра. Гостевая комната, вызывающая несвоевременный приступ зависти со своей работающей ванной, осталась нетронутой. По крайней мере, на постели остались следы: девушка пыталась укутаться в покрывало, не расправляя саму постель. У подножия валялась шёлковая салфетка возле ночного горшка. Видимо, Сессилию затошнило во время чаепития, и она поднялась наверх. Судя по сбитым предметам, на пути к кровати, её изрядно пошатывало.
На подоконнике тоже остались следы. Окно недавно открывали нараспашку, а вот слуги плохо протирают пыль. Гостевая комната и спальня Кенана находились на третьем этаже. Незаметно среди белого дня человека отсюда не вытащить, тем более, кто-то должен был спускать бесчувственное тело девушка, а кто-то «принимать снизу». Почему бесчувственное? Сессилия подняла бы крик. Или шум, хоть что-нибудь, но обозначила бы, что что-то не так.
Судя по всему, те, кто это сделал, никуда не спешили. Не считая опрокинутых Сессилией ваз и пары безделушек, комната была идеально чистой. Ни следов, ни грязи, ни царапин — ничего.
— Ух ж ты, — а вот на окне я кое-что обнаружила. Мой внутренний криминалист-студент, тот, что жил во мне ещё до первого дела, когда я поняла, что никакой романтики в этом нет, возликовал: жирные, чёткие отпечатки пальцев.
В бюро нашёлся грифель, который я, за неимением лучшего, раскрошила зубами. Всего отпечатков было четыре. И, либо человек, открывая окно, придерживал его без участия большого пальца, либо его у него не было. Как у Коса.
Снятые отпечатки ушли в карман штанов под платьем. Да, да, здесь нет базы данных, но что-то мне подсказывает, что список тех, кто может вот так попасть в дом канцлера посреди дня и спереть его суженную через окно, крайне мал.
Отчего Сессилию тошнило? Вряд ли она беременна, с местными-то устоями. Да и герцог не выглядел злостным похитителем тех редких цветков, что девочки растят для того самого, поливая мечтательными слезами от любовных романов.
Носовой платок был слегка влажным, но как только я взяла его в руки, в нос ударил запах мышиной мочи. Тошнота, дезориентация, слабость, специфический запах — похоже на кониин. Кто-то знал, как изготовить яд. Тот, у кого есть перегонный аппарат.
Прямо, как у меня в тайном кабинете Канрата. Интересно, а я смогу сама перегнать кониин?
— Нашла о чём думать… — мне точно нужна резиночка на запястье, которой я буду щёлкать каждый раз, когда в голове возникает неуместная мысль.
Из этой комнаты была дверь в спальню герцога. Странно, что её назвали именно гостевой, а не комнаты хозяйки.
Я припала к двери, прислушиваясь к приглушенным голосам. Но, либо я оглохла от дикой усталости, то ли говорящие в спальне герцога общались через повязки, прикрывающие рот.