Против вышеизложенного понимания отношения виновности в спорах выдвигается иногда аргумент, что оно является слишком широким, так как требовало бы в отдельных случаях признать виновником данного события того, кто, несомненно, им не является. Например, поведение сапожника, который шил дратвой, можно было бы считать причиной того, что проходивший мимо человек остался целым и невредимым, тогда как сапожник мог бы поранить его своим инструментом. Таким образом, состояние данного человека с точки зрения целости и невредимости зависело от поведения сапожника в момент его произвольного импульса. Следовательно, этот его произвольный импульс (направленный на обувь) был существенным элементом достаточного основания того, что прохожий остался целым и невредимым.
Отвечая за вышеизложенный упрек, мы должны заявить, что вовсе не намерены для констатации факта виновности сравнивать поведение действующего в данный момент субъекта с каким-либо другим возможным его поведением в тот же момент. Чтобы определить виновность или невиновность в каждом отдельном случае, мы исходим из того, что условия нашей дефиниции причинной связи выполнены тогда (и только тогда), когда импульс либо непосредственно воздействует на объект, либо переносится на него (возможно с количественной или качественной модификацией), либо когда между импульсом и объектом устанавливается (устраняется) преграда.
В приведенном выше примере не выполнено ни одно из тех альтернативных условий. Только в случае так называемой борьбы индивидуума со своими побуждениями торможение одного из борющихся порывов повлекло бы виновность по отношению к подвергшемуся угрозе объекту. Так, разбойник из «Powrotu taty» был, по нашей концепции, виновником того, что купец остался жив.
Выдвигалось и другое сомнение в отношении нашего понимания виновности. Допустим, что произвольный импульс А при данных обстоятельствах не повлечет за собой данного события В согласно какому-нибудь закону постоянной последовательности событий. А если данный закон последовательности событий имеет характер многократности, статистический характер, охватывает естественную закономерность постоянства явления, определяя только степень обязательности данного события после данного импульса при именно таких обстоятельствах? Будет ли тогда свершитель импульса А также виновником события В? Признаемся, что нас это сомнение не беспокоит. Да, разумеется, и в этом случае также имеет место действенное вмешательство. Виновником выздоровления больного является врач, применивший лекарство, которое в данном случае оказалось действенным, хотя оно и не имеет характера надежного средства, а помогает только в некоторых случаях. В подобных случаях уменьшается только вероятность предвидения результата действия. Справедливо, пожалуй, в таком случае говорить о каком-то уменьшении степени преднамеренности действия и в зависимости от этого — об уменьшении степени ответственности за совершенное действие либо даже за попытку к его совершению. Однако проблему измерения ответственности за совершенное в данном разделе мы не рассматриваем. Только в сфере коллективного действия, да и то не во всех его проявлениях, она косвенно становится интересной для тех, кто стремится к усовершенствованиям, так как различные способы определения степени ответственности различным способом формулируют мотивировку актов в таких коллективных действиях.
Рассмотрим, наконец, сложную проблему отношения деяния. Можно ли воздействовать на прошлое? Можно ли быть виновником чего-либо более раннего, чем импульс? Такие вопросы здравый рассудок пытается сразу отклонить как не заслуживающие внимания. Нельзя, разумеется, изменить прошлое, ибо причинность вообще не действует вспять. Прошлое является раз и навсегда свершившимся: что произошло, того не отбросишь независимо от того, что будет позже. И все же какой-либо упрямец мог бы преподнести нам следующее. Допустим, что в один прекрасный день Ян установил рекорд, метнув копье на n метров. В свое время был установлен рекорд в метании копья на m метров Петром (ныне уже нездравствующим). Упрямый оппонент утверждает, что бросок Петра перестал быть рекордным, Ян своим рекордным броском превратил Петра из рекордсмена в нерекордсмена. В более общей форме, добившись того, что возник объект S , больший с данной точки зрения, чем объект А, наш действующий субъект оказался виновником уменьшения этого существовавшего до его импульса объекта А по сравнению с объектом В, возникшим позже его импульса. А теперь кратко: если ты сделал так, что последующее В больше предшествовавшего А, и тем самым ты сделал это прошедшее А меньшим, чем В, ты влияешь на прошедшее, и всегда так действует тот, кто бьет рекорды.