Еще гречиха цвести не начала, а он уже в поле ульи выставляет. Я ходил смотреть, как он собирает мед. В капюшоне, сетка на лице, а я — без всего. И не поверите, ни одна пчела меня не ужалила. Садиться — садились, но ни разу. Он все надивиться не мог. Мол, пацан, странный ты какой-то. Ладно я, пасечник... Сбегай, принеси какую-нибудь посудину. И прямо из улья наливал мне этого меда.
А теперь кто здесь станет сеять гречиху, да и где? Сами видели: водохранилище, на берегу — домики, лес. Лес и тогда был. Это единственное, что и тогда было, и теперь есть. Правда, тогда лес больше рос на этом берегу.
А сейчас и на том берегу, где поля были, поднялся. Лес, если не остановить, — он на дома пойдет. Где дворы были, там тоже все заросло. На том берегу — я имею в виду на том берегу Рутки. Рутка? Река, которая текла здесь раньше, я вам говорил, что она делила деревню пополам. Откуда взяться водохранилищу, если бы реки не было? От руты, не от руды. Знаете, что такое рута? Ну, вы не исключение. Те, кто здесь, в домиках, живет, тоже почти никаких трав не знают. Разве что мяту с ромашкой. Деревьев не знают, дуб от бука не отличат. О грабе, яворе и говорить нечего. Рожь с пшеницей путают, пшеницу с ячменем. На все про все у них одно слово — «колосья». Интересно, просо бы признали? Я смотрю, проса нынче люди мало сеют.
Рутой лечились, отдельно и в травяные сборы добавляли. От глазных болезней, от нервов, ран, ушибов, заразы всякой. Отвары, примочки. Порчу сводили. Но прежде всего барышни плели из руты венки. Она женихов притягивает. Много ее здесь росло, может, поэтому Рутка? Вы себе не представляете, что это была за река. Небольшая, как все деревенские речки. Текла по широкой долине, в долине раскинулись заливные луга, а уж за ними — поля. Местами была пошире, местами поуже. Кое-где, если долго дождей нет, можно было по камням перейти. Встанешь на краю долины — и как солнце из-за туч выйдет, кажется, будто вся она движется вместе с Руткой. Правда, иной раз речка разливалась, всю долину занимала — когда снег тает или как дожди зарядят. Тогда не поверить было, что это наша Рутка — такая она становилась грозная. Не только долину заливала, но и на поля выходила. Тем, кто жил в низине, приходилось переселяться повыше. Тогда да, Рутка мстила людям, заставляла их слезы лить. Но вода спадала, и снова она спокойная и ласковая. Текла неспешно. Бывает, бросишь палку и идешь за ней вдоль берега: кто быстрее — ты или Рутка? И даже если идти медленным шагом, все равно обгоняешь. Она вилась, петляла, а в излучинах зарастала аиром, камышом, кубышками, кувшинками. Когда все расцветало — вы себе не представляете, что это было. А соловьи в мае...
Не везде Рутка была мелкой речушкой. Кое-где — да. Но и глубокие места были. А уж одно — самое глубокое. Туда ходили топиться. Чаще молодые, если им родители не позволяли обвенчаться. Таких вроде больше всего. Говорили, там испокон веку топились, потому что это всегда было самое глубокое место. Но вообще топились по разным причинам. И не только молодые. Хотя не все топились — некоторые вешались. А Рутка текла себе да текла.
Вы не поверите, но она казалась мне самой большой рекой в мире. Я даже свято верил, что все реки зовутся Рутками и все берут начало от нашей Рутки, как от матери. Я уже в школу ходил, а все никак не мог поверить, что есть на свете реки гораздо больше нее и каждая зовется по-своему.
У нас была лодка. Иногда я заплывал на ней в густые заросли высоких камышей и, когда все меня звали — мать, отец... — не отзывался. Лежал на дне лодки, и мне казалось, будто меня нигде нет. И если бы вы меня спросили, был ли я когда-нибудь счастлив, то только тогда. Не спросили бы? Понятно. Или выведу лодку на течение, лягу и плыву, плыву, а Рутка меня несет. Как вы думаете, исчезают такие реки? Ну, не знаю. Иной раз встану на берегу водохранилища и высматриваю, где она теперь может течь. И знаете, однажды мне удалось разглядеть один из берегов. Который? А это — смотря на каком я стоял.
Я вам не скажу, где она брала начало и где заканчивалась. Тогда в такую даль не ходили. Страшно было — леса здесь далеко-далеко тянутся. А теперь я тоже не хожу, потому что зачем? Впрочем, какой берег ни возьми, тот или этот, — все растет у самой воды. Черника, земляника, ежевика, грибы. Нет, не сейчас. Вы поздно приехали. Теперь разве что клюква. Но это надо бы подождать, пока подморозит, потому что больше всего ее на болотах растет. Болота отсюда недалеко. Я бы дал вам какой-нибудь бидончик, собрали бы себе. Паштет с клюквой — пальчики оближешь. Особенно если клюква с грушей, а паштет из зайца.