— Ничего страшного, — успокоила меня Лена, — у меня дома есть и словари, и программы-переводчики с древнерусского.
— Фу, аж отлегло! — улыбнулся я, посмотрев на монаха.
— Храни вас, Господи! — произнёс он. — И Бог в помощь!
Монах снова опасливо посмотрел по сторонам и скрылся за ближайшей церковью.
Я взглянул на часы:
— Нам пора на вокзал!
Я закинул сумку на плечо, и мы тронулись в обратный путь.
Сумку с дощечками я забросил Лене домой, и мы расстались с ней на три недели. Она сказала, что всё оказалось намного сложнее, чем думала, и с головой ушла в работу.
Наконец, раздался долгожданный звонок. Лена радостно сообщила мне, что закончила перевод и готова со мной встретиться.
— Вот здесь, прямо за домом, есть очень душевное кафе. «Coffee 22» называется. Мы часто с сотрудниками там сидим, если надо о чём-то поговорить в нерабочей обстановке, — улыбнулась Лена, когда мы с ней, как обычно, встретились на Мучном мосту.
— С удовольствием! — поддержал я её предложение.
Через 5 минут мы уже сидели в кафе на мягком диванчике перед маленьким квадратным столиком.
— Ну, давай, показывай, что там у тебя получилось? — нетерпеливо заёрзал я.
Лена вытащила из сумки планшет и включила его.
— Я сфотографировала все дощечки и перевела изображения в текст. Программы-переводчики не смоги осуществить более или менее разумный перевод с древнерусского. А поскольку обращаться к посторонним специалистам нам нельзя, пришлось кропотливо переводить всё вручную, используя древнерусские словари, — вывела она на экран планшета текст.
Я было сунулся сам читать, но Лена остановила меня:
— Подожди, ты здесь не разберёшься, — улыбнулась она.
— Хорошо, читай сама, — согласился я, развалившись на мягкой подушке.
— Большая часть текста посвящена исповедованию и покаянию Ивана Грозного, распоряжениям о поземельной собственности, наставлениям своим сыновьям. Но вот один из заключительных фрагментов заинтересовал меня. Начинался он с перечисления заслуг своих предков: «И понеже смотрения божия слова всюду исполняшеся, божественным слугам божия слова всю вселенную, яко же орёл летаниема обтекши, даже искра благочестия доиде и до Росийского царствия. Сего православия истинного Росийского царствия самодержавство божиим изволением почен от великого царя Владимера, просветившаго всю Рускую землю святым крещением и великого царя Владимера Мономаха, иже от грек достойнейшую честь восприемшему, и храбраго великаго государя Олександра Невскаго, иже над безбожными немцы победу показавшего, и хвалам достойного великого государя Дмитрея, иже за Доном над безбожными агаряны великую победу показавшаго, даже и до мстителя неправдам, деда нашего, великаго князя Иванна, и закосненным прародителствия землям обретателя, блаженные намети отца нашего великаго государя Василия, даже доиде и до нас, смиренных скипетродръжания Росийского царствия».
— А по-человечески? — скривился я.
— В переводе это звучит так: «И после того, как исполнилась воля провидения и божественные слуги божьего слова, как орлы, облетели всю вселенную, искра благочестия дошла и до Российского царства. По божьему изволению начало самодержавия истинно православного Российского царства — от великого царя Владимира, просветившего всю Русскую землю святым крещением, и от великого царя Владимира Мономаха, который получил от греков достойнейшую честь, и от храброго великого государя Александра Невского, одержавшего победу над безбожными немцами, и от достойного хвалы великого государя Димитрия, одержавшего за Доном великую победу над безбожными татарами, вплоть до мстителя за несправедливости деда нашего, великого князя Ивана, и до приобретателя исконных прародительских земель, блаженной памяти отца нашего великого государя Василия, и до нас, смиренных, скипетродержателей Российского царства».
— Лена, я вижу, что ты сделала титаническую работу, но этот витиеватый слог очень сложен для понимания. Ты не могла бы мне передать только суть своими словами? — попросил я.
— Я думала, что клиповое мышление и мем «слишком много букаф» присущи исключительно современной молодёжи, — усмехнулась Лена.