То, что предлагается нам в качестве перспективы и правила для достижения эффективности, может быть проверено с точки зрения ретроспективы, обратным путем. Следует иметь в виду, что речь идет не о предстоящих боях, а об извлечении уроков из ведения боевых действий в прошлом.
«Критика» в военном деле не имеет другой задачи, как «поставить под сомнение использованные средства» и дать им оценку. Клаузевиц учит: чтобы сделать теоретическое обобщение, достаточно знать, «каков эффект использованных средств» и «входило ли применение этих средств в намерения действующего лица». Тут-то, однако, и начинается общая путаница – как раз с того момента, как начинается критика: дело в том, что отношение «средства – цель», которым, как казалось, мы так хорошо овладели и которое было предзадано нам как очевидное, снова противоречит теории. Прежде всего потому, что ни одно средство, очевидно, никогда не бывает полностью изолировано от целого, для которого оно служит; следовательно, наш анализ никогда не исчерпывает его до конца, а значит, никак не может его полностью идентифицировать. Точно так же всякая причина, как бы мала она ни была, «простирает свое влияние вплоть до окончания военных действий», «изменяя до определенной степени конечный результат, какой бы незначительной она ни была»; точно так же и «каждое средство будет производить свой эффект вплоть до достижения искомой цели». По мере того, как такого рода причины распространяются и усложняют положение дел, влияние наших средств ослабевает и преобразуется настолько, что его уже становится невозможно измерить. К тому же критический анализ, по сути, не должен сводиться только к анализу использованных средств; следует охватить, хотя бы в порядке сравнения, «все возможные средства», чтобы классифицировать их и, быть может, взять на вооружение. Клаузевиц идет дальше и утверждает следующее: так как анализа реально совершившихся событий недостаточно, необходима оценка возможного, а она требует от критиков (и даже от военных!) больших способностей к «инициативе» и «творчеству»... Но в таком случае трудно претендовать на то, что мы в самом деле занимаем позицию действующих лиц, способных хвалить или осуждать поступки других.
При ближайшем рассмотрении вопроса оказывается, что отношение «средства – цель» на самом деле представляет такие же трудности, как и причинная связь, с которой оно глубоко родственно. Все то, что мы узнаем с помощью «критического», «ретроспективного» и «теоретического» анализа, с необходимостью отражается в практической ситуации, в которой индивидуум выбирает средства, чтобы добиться поставленной цели. Возникает вопрос: бывает ли так на самом деле, что оказавшись в гуще событий, неизбежно сложных и постоянно развивающихся, мы можем выбирать средства, достаточно ясные и отчетливые (подобно идеям), эффект которых возможно предусмотреть, что и делает их объектами, подлежащими сравнению и выбору? Недостаточно считать (вслед за Аристотелем), что средства, используемые для нашего действия, всегда в большей или меньшей степени недостаточны. Необходимо понять, что «выбор» как таковой, тот выбор, на который опирается «рассудительность», освещающая «подбор средств», становится от этого несколько призрачным. Иначе говоря, такое «прощупывание» подходящих средств на расстоянии, проекция их на будущее, своего рода предвосхищение конечной цели, – не является ли оно всегда – решимся на такое слово! – до некоторой степени магией?
Тем более уместно посмотреть, почему китайские мыслители, развивая концепцию эффективности, не замечают всех этих трудностей (взамен, разумеется, возникают другие трудности; я не жду от китайских мудрецов решения всех проблем, с которыми встретились теоретики на Западе; просто благодаря столь существенному расхождению между двумя традициями оказывается возможным лучше увидеть причины появления этих трудностей у нас). Вместо того, чтобы разрабатывать план, проецируемый на будущее, ведущий к поставленной цели, а затем определять цепочку действий, наиболее подходящих для его реализации, китайский стратег, как мы могли видеть, исходит из тщательной оценки соотношения задействованных сил, стремится выявить положительные факторы, заложенные в ситуации, и постоянно опирается на них по ходу развития ситуации в реальных обстоятельствах. Известно, что обстоятельства часто бывают непредвиденными, и их действительно невозможно заранее учесть, ни даже хорошо узнать, – а значит, план нельзя составить заранее; но в обстоятельствах содержится некий потенциал, которым мы можем воспользоваться благодаря нашей гибкости и открытости. Вот почему китайский стратег ничего не проектирует и не конструирует. Он не «выбираем средств, ибо ему не нужно «предпочесть» какое-то одно (среди возможных средств).