Как бы то ни было: Семерка, вне всяких сомнений, есть Грех, Зло, Хворь, а седьмой сын становится оборотнем[2] и воет по ночам, когда полная луна сияет на небе. Семерка указывает нам на инфернальное, на священную Седмицу (Hebdomas), олицетворяющую, семь планет, которые когда-то были архонтами[3], верховными предводителями демонов, создавшими прежде всего мир и Зло в нем. Причина, по какой им вполне справедливо приписывали и высокомерие, и жестокость, и много чего другого, о чем мы здесь умолчим, превышает силу воображения современного человека. Однако мы назовем их имена, это были Ялдаваоф (Jaldabaoth) и Яо (Ja) с ликом змея о семи головах, Саваоф (Sabaoth) с лицом сияющего пламени, и Астафай (Astaphaios) — гиена, Адонай (Adonaios) — дракон, и Эолай (Ailoaios) — осел, и не забыть назвать Орая (Oraios) — бога Луны, ибо и он был детищем Софии Предначальной (Pistis Sophia), которая верила в мудрость и о которой говорят, что она выносила и родила Ялдаваофа с мордой льва, которого, впрочем, называют также Саклас (Saclas), что означает «блаженный». Причем ни с кем в своем сладострастии не имела она связи, что, бесспорно, было делом великим, но к тому же и великой дерзостью, с которой в мир могло одновременно проникнуть Зло, избежать этого возможно было только, если бы она покорилась своей судьбе и зачала от Доброго Бога, чтобы породить Космос, который мог бы стать таким же добрым, как отец, и столь же мудрым, как его мать. Разве Семь (от этого «сеять», так как «sieben» по-немецки имеет омоним «просеивать». — Прим. пер.) не означает также, что мелкий помол отделяют от крупного путем старательного просеивания, что выбор и отбор в избранные производят по строгим критериям, а что свершилось в момент творения, как не отбор: недостойное осталось вне творения. И разве не повторится это в Судный день, чтобы избранными стали праведные и ангелы подняли их на руки, и одеты они были бы в одежды вечной жизни?
Разве «7» не волшебное число? — Столько великолепных достоинств таит в себе оно[4] и по праву занимает особое место по сравнению с другими числами первого десятка, поскольку среди них есть такие, которые могут рождать и не быть рожденными, другие, наоборот, будучи рожденными, не могут рождать, и, наконец, есть такие, что рождают и могут быть рождены; это то, что на удивительном языке математики мы называем умножением. Так, восьмерка порождается двойкой и четверкой, она, стало быть, относится к классу детей, точнее, к классу внуков, поскольку ее мать четверка сама рождена двойкой, и, таким образом, восьмерка для нас почти ничего не значит, кроме того, что она служит для удвоения всего мирского, что, однако, мало интересует того, кто стоит перед вратами Небесного Иерусалима и ожидает, когда наконец его впустят. Как бы то ни было, только семерка не может ни сама рождать, ни быть рожденной, нет у нее ни матери, ни отца, она своеобразна, вечна, недвижна.
Единственное, что не движется и не движимо, это Всевышний Владыка и Учитель, равный только себе самому и от всего отрешенный, и его подобием по праву может быть названо число Семь, так и мы будем этого придерживаться. Мы не хотим умолчать о том, что, в конце концов, мы придем к числу 28, если сложим по порядку все числа от единицы до семи, что, в свою очередь, означает число, которое всегда возвращает луну в ее раннюю фазу, с тем чтобы она начинала свой путь от исходной точки и управляла приливами и женщинами, и чтобы мир сохранял присущий ему порядок.
К тому же Семь — это число, дающее завершенность, ведь любое тело имеет три размера — длину, ширину и глубину, и четыре измерения — точку, линию, плоскость и объем; в результате их сложения снова получается число Семь. Издревле считается, и вполне справедливо, что Семь — это знак целостности и полноты, завершенности и универсальности в этом мире. Семь чудес света и Семеро против Фив, Семь глаз бога, Семь свечей в подсвечнике, Семь даров Духа Святого, Семь шагов (sapta pâdani), приведших Будду к вершине миров, Семь кругов вокруг Каабы, семь нот и семь струн лиры, семь цветов, а весь скарб определяют как семь вещей, какими бы они не были, и, наконец, не забудем семерых козлят и семь гномов, но здесь мы прервемся. Да и какое совершенство может быть у гномов, кроме того, что они очень маленькие, больше ничем они не примечательны, разве только в закатном солнце культуры даже гномы способны отбрасывать тень, за которую, впрочем, никто им не предложит семимильных сапог, а потому они вынуждены глубоко под землей копать руду и золото, хотя сегодня этим не заработаешь даже на пропитание, однако сейчас это не должно нас волновать. Лучше поговорим о том, что семерка главенствует в теле человека, семь органов снаружи и семь внутри: снаружи, голова, грудь, живот, две руки и две ноги, внутри, — желудок, сердце, легкие, селезенка, печень и две почки. А разве самая расчудесная часть человека, его голова, не имеет таких необходимых органов, как два глаза, два уха, две ноздри и рот — всего семь? Так мы могли бы продолжать до скончания века, чтобы описать совершенство, и это прогнало бы скуку в ожидании момента, когда откроются для нас врата Небесного Иерусалима, но до этого у нас еще много дел, и мы не можем позволить себе бездельничать.
2
Представление о том, что седьмой сын становится оборотнем, происходит от традиций европейских народных поверий. В блюзе «Hoochie‑Coochie Man» волшебная сила протагониста (актера-солиста, зачинщика, предводителя. —
3
В гностицизме, религиозном течении в Восточном Средиземноморье около Рождества Христова, архонты выступают творцами и властителями мира, которые, в отличие от первоначального, к сожалению, потаенного Доброго Бога, имеют нечестные намерения, что объясняется, как записано, их нечистым происхождением. Поскольку реальный мир по представлению гностиков, изначально скверен и полон страданий, они причисляют к архонтам и иудейского бога-творца Яхве, так что некоторые употребляемые в Ветхом Завете имена, в частности Саваоф, используются для обозначения архонтов.
4
Описание значения числа семь восходит в значительной степени к тексту иудейско-эллинистического философа Филона Александрийского («De opificio mundi»), он жил во времена Рождения Христа и занимался главным образом толкованием «Пятикнижия» Моисея. Согласно его концепции, Бог есть и остается недостижимым для человека, приблизиться к Нему можно через логос («слово», т. е. через знание). Кроме того, следует распознавать послания Бога в мир, например путем исследования значения чисел (квантификации). Представление о том, что в числах кроется определенная информация о высшем, Божественном порядке, является очень древним. Их находят уже у шумеров и вавилонян, что объясняет большой интерес к математике у этих цивилизаций. Почти каждое число представляет не только себя, как таковое, но и является одновременно символом, указывающим на трансцендентные взаимосвязи. Соответствующие значения чисел зависят от культуры, в которой они рассматриваются: число пять в представлениях древних греков означало несчастье, в Китае, наоборот, оно являлось символом гармонии (поскольку оно символизирует совокупность четырех сторон света и Священной середины). В восточноазиатских культурах число четыре означало несчастье, так как по звучанию этот слово совпадало со словом «смерть», в то время как в иудейско-христианской культуре оно символизирует тетраграмматон, священное значение четырех букв имени Яхве, четырех стихий, четырех основных понятий геометрии, четырех нот гаммы, четырех рек Рая, четырех символических фигур на колеснице Иезекиля, позднее сюда относили четырех евангелистов и т. д. Особое значение придает мистике чисел «Каббала», при этом большую роль играет то обстоятельство, что в иудейской культуре числа выражаются буквами, так как на этой основе можно математически интерпретировать тексты и изучать таким образом тайные послания. Остатки числовой мистики сохранились в повседневной жизни до сих пор: в японских отелях часто не обозначают четвертый этаж, в Европе стараются избегать числа 13 (оно означает несчастье, так как среди тринадцати участников Тайной Вечери находился предатель — Иуда). Число одиннадцать опять же символизирует дураков, поскольку оно первым переходит через 10 (которое, в свою очередь, говорит о Десяти заповедях) и потому указывает или на грешника, или же на дурака.