Кто стал бы в таком случае верить авторитетам, если они не могут распознать важнейший день в жизни каждого человека, да и самый важный день всего Космоса? Как можно полагаться на них, если они разницу между Добром и Злом хотят устанавливать, обещая императору милость Божью или грешнику — наказание в аду (или все было наоборот, я уже не знаю)?
Признаюсь, что какой-то момент я колебался, выбирая такую стратегию, хотя в результате «Новая религия» распалась бы сама собой. Но мне тут же стало ясно, необходимо учесть, что именно придет ей на смену, ведь люди только тогда воистину счастливы и довольны, когда у них есть Вера, причем мой опыт подсказывает, что им абсолютно безразлично, во что они веруют: в одного бога или многих богов, в разум или себя самих. Так что с разрушением религии в души людей должно быть сразу же заложено новое семя. Это-то и занимало мои помыслы, а именно — необходимость создания чего-то нового, ибо, по мне, пусть люди верят в Бога и приносят Ему жертвы сколько угодно, лишь бы они прилежно и радостно выполняли свою задачу — сделать этот, мой мир более совершенным.
Теперь быстро, ибо времени остается мало. Если люди хотели знать, когда наступит День последний, и если они полагались при этом на то, что возвестим им будет этот день всевозможными знамениями или знаками, т. е. воды выйдут из берегов, земля содрогнется, огонь прольется с неба, звезды падут вниз, проскачут по всему миру всадники, сея чуму и смерть, Луна поглотит Солнце, родятся телята о двух головах, уродец окажется в колыбели, на Рейн придет негр и останется там, женщины захватят власть и не отдадут ее, цены взлетят вверх, и правительство окажется недостойным, — в общем, что-то произойдет, то в таком случае люди должны были бы знать о смысле этих знаков, ведь знамение само по себе остается просто знаком, если оно на что-то указывает, в противном случае оно не означает ничего, кроме спектакля для увеселения публики. Итак, следовало внимательно всматриваться в знамения, если они появлялись, скептически рассматривать их, как говорили древние греки, и если даже они заблуждались, то ведь авторитетами были именно они.
Таким образом, люди наблюдали природу, искали знамения и знаки пришествия Спасителя, а находили при этом совсем другие вещи, начинали видеть, что Бог, хотя и оберегает ревниво свои знания и очень скуп в обращении с ними, и что при этом можно просто заблудиться в непостижимости Его решений, так и не найдя выхода, то в этом, моем мире можно все-таки познать ход вещей, если внимательно и смиренно вслушиваться в этот мир, так как этот, мой мир свершается по законам, пусть не всегда одним и тем же, но все же в нем можно прекрасно устроиться, если усвоить заранее необходимость смириться с такими вещами, как случай, неопределенность и относительность[254].
Конечно, в те времена так далеко дело не зашло, но возникает и словно зыбкая тень бродит мимо души сомнение, и никто не знает, откуда оно появляется и куда бредет[255], а ему сопутствуют и никогда не оставляют в одиночестве раздумье, разногласие, неуверенность, удивление, озабоченность и недоверие, к сожалению, среди них и заблуждение, и боль, правда, этим я всегда говорил, чтобы они оставались там, где должны быть, но они так мило просили меня позволить им быть вместе с другими, что я согласился, а люди пусть сами разбираются.
В любом случае, отважное Сомнение и его мудрая сестра Критика — вот с кем вместе можно владеть миром, правда, их необходимо держать в узде, ибо на первых порах сомнение должно означать всего лишь бдительность, иначе оно может стать опасным[256], тогда именно сомнение будет творить Добру Зло[257], если не усмирить его разрушительную силу. Я такого не хотел и не должен был допустить ни при каких обстоятельствах, ибо за разрушением всегда должно следовать созидание, иначе оно вообще ничего не стоит. Но люди в те времена были страшно далеки от того, чтобы разрушить что-либо достойное внимания, поэтому я сначала дал им волю задавать вопросы, так как вопросы мне всегда милы, особенно если они приводят к приемлемым ответам.
И все началось наилучшим образом. Ведь изначально люди полагались еще на Бога, на Его мудрость и заботу, с которой Он обустроил мир, а также на то, что вскоре Он спасет их от страданий этого мира. Будучи человеком, следовало в любом случае заботиться о спасении души, чтобы Бог, если дело, наконец, до этого дойдет, вообще нашел бы праведников и верующих, которые окажутся достойными спасения. Для любопытства времени не оставалось, ибо оно всегда направлено на несущественное и излишнее, всегда отвлекает от чего-то важного и насущного, растрачивает попусту время, которого не так уж много остается до прихода спасения, а конец близок.
254
Вплоть до Нового времени события в мире подразделялись на три категории: естественного происхождения, Неестественного и сверхъестественного. К первой категории относились известные и объяснимые явления, а к последней те, что бесспорно можно отнести к Божьему промыслу, как знамение, открывающее волю Бога и Возвещающее о грядущих событиях. При распределении в среднюю категорию не было полной уверенности, возможно, такие явления были простыми, но новыми, или же вызваны демонами, чтобы обмануть людей и ввести их в заблуждение. Чем больше люди путем наблюдения знакомились с миром, тем больше пустела категория неестественных явлений. При этом интересно отметить, что помещение в одну из неестественных категорий в высокой степени зависело от исторического контекста: когда наступали и без того тяжелые времена, то придавалось большое значение явлениям, которые в другое время остались бы без внимания. Библия, с одной стороны, говорит о знамениях и чудесах «При Засвидетельствовании от Бога знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого по Его воле» (Евр. 2:4), а с другой — еще Павел предостерегает от обманчивых знамениях сатаны: […] «Того, которого пришествие по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи» (2 Фесс. 2:9–11).
255
«Зыбкая тень, промелькнувшая мимо души», здесь Дьявол цитирует работу Кьеркегора «Или — или».
256
То, что сомнение есть не что иное, как бдительность, Дьявол почерпнул из книг Георга Лихтенберга.
257
Собственно говоря, то, что именно сомнение может превратить Добро во Зло, писал уже Гете в своей драме «Ифигения в Тавриде».