Я клятвенно обещал себе, что никогда не открою людям, какое направление правильное, ибо они должны будут самостоятельно выйти на него, если внимательно прочли бы книгу своей собственной истории, написанную их собственной кровью, и которой они так гордятся. Я скажу так: все, что необходимо для обретения правильного направления прогресса в бесконечное пространство будущего, все это людям давно известно. Им нужно всего лишь найти бриллиант под пеплом, а ведь они сами зажгли огонь, в котором все сгорело.
Моя земля вся покрыта пеплом, так что мне приходится время от времени устраивать чистку, и разум людской не может больше дышать; забиты глотка и легкие, но я не Спаситель и делать ничего не буду. Хочу назвать только одну ошибку людей: с прогрессом в области техники и экономики должен идти рука об руку нравственный прогресс, чего, однако, не происходит, ибо идол Мамон не любит морали, хотя и нуждается в ней, но он об этом и знать не хочет, поскольку желает властвовать без ограничений.
Откуда же черпают люди непоколебимый оптимизм и том смысле, что немного золота в кармане делает человека лучше, или люди уже забыли, какой человек и при каких обстоятельствах бывает хорошим или плохим и когда он становится лучше, а когда хуже? Да, Мамон научил людей тому, что рациональность лучше всего выражается в цифрах, цифры — в том, что поддается взвешиванию и измерению, а результат — в деньгах, чтобы можно было сравнить одного с другим. Ведь, если Страшный Суд, который отделит одно го от другого, заставляет себя долго ждать, то следует уже здесь и сейчас провести предварительные расследования, чтобы потом сократить время до того, как Бог и Сын примут решение, а что может быть проще, чем сосчитать золото в карманах, чтобы раз и навсегда установить, кто был хорошим человеком, а кто — плохим[265].
Как смеялся Мамона, и смех его потряс мой мир до мозга костей, когда люди назначили шлюху по имени Рассудок председательствующим судьей в Высоком Суде. Как она расселась в судейском кресле, широко расставив ноги, и как люди вожделенно теснились вокруг, стремясь попасть к ней и в заседатели, и в палачи одновременно! Они все тащили в этот суд и тут же выносили приговор, ибо никто и ничто не могло удовлетворить претензии ненасытной нимфоманки — ни искусство, ни мораль, ни право, ни политика. Рассудок не признает ни милости, ни любви, все одинаково, так как все в равной степени не имеет ценности и может без колебаний быть отправлено на гильотину, триумф современной техники, которым почему-то никто не гордится[266], хотя свою работу гильотина выполняет значительно эффективней, чем в свое время бритва бедного Оккама. Разве эта греховодница по имени Рассудок не высмеяла Совесть, ту последнюю и единственную, способную воспламенить дух и разум человека, чтобы усовершенствовать мой мир? Разве эта развратница не выдавала себя за более высокую форму морали, с которой уладятся все людские противоречия и воцарится среди людей вечный мир? Какое кощунство! Да и что может тут быть моральным, даже и в более высокой форме, если эта развратница не может расстаться с идолом Мамоной, так как давно уже подчиняется только ему?
Однако люди были в ослеплении от сияющих одежд идола и следовали за ним по первому его слову: «Кто этого не понимает, того все презирают!» — вопили толпы народа дружным хором вместе с философами. И сегодня еще эхо этих воплей отдается на просторах моего мира, но я знаю средство, которое навсегда заставит их всех умолкнуть, и никто и ничто не отважится мне воспрепятствовать. Даже если Мамон и его шлюха спрячутся в глубочайших пещерах, я найду их и уничтожу, пусть не молят о пощаде и не обещают никогда больше не подымать свою наглую голову против меня и моего плана, ибо я никогда ничего не забываю.
Я допустил очень большую ошибку, я был недостаточно внимательным, когда идол и его шлюха заискивали перед людьми, подбираясь к ним поближе, и совращали их, нашептывая тихие слова. Я долгое время недооценивал их. Не хочу сетовать, хотя должен присовокупить объяснение, что меня в то время сильно отвлекли мои собственные планы и предположения о том, что опять может приготовить мне Бог. Но это не извиняет меня в моей неправильной оценке Мамона и его шлюхи, ибо я не должен был судить по себе о людях, ведь я узнал их к тому времени довольно хорошо, чтобы понять, как они падки душой и сердцем на всякие дешевые побрякушки, если им предлагают их достаточно дешево.
Мне следовало бы это знать, когда почти сразу же после основания Новой империи на Западе вновь всплыли смутные личности, которые давно уже выводили из себя своим вечным попрошайничеством, поисками золотишка, которое они выменивали, если были слабы, и отбирали силой, если умели владеть мечом. Я всегда презирал этих торгашей и лавочников (чаще всего это были пираты и бандиты) за узость их ума, простирающегося не дальше их носа, даже если этот нос велик, как клюв орла в небесах.
265
Здесь затрагивается теория предопределения, которая разъясняет человеку, что из блага или страдания в этом мире уже может складываться его дальнейшая судьба в мире потустороннем: Бог дарит благо верующим и наказывает грешников уже здесь на земле, давая одним богатство и благосостояние, а другим - бедность и страдания.
266
Гильотина как падающий топор для исполнения смертной казни была известна и в древности, и в Средние века, однако французский врач Жосеф-Игнас Гильотен (1738-1814) усовершенствовал ее технически и ввел в употребление во время Великой французской революции. Побудительным мотивом ее применения были не только эффективность и быстрота выполнения смертных приговоров, что тоже очень важно во время революций, но и гуманитарные соображения, поскольку такая машина с высокой точностью убивала человека одним ударом, что могут исполнить только хорошо обученные палачи.