Итак, перво-наперво я спросил его, какой напиток я могу ему предложить, оговорившись, что, в связи со временем, мы должны вскоре отправиться обедать. Б. Кемпфер решился на простой, как он сказал, аперитив, составление которого доставило немало хлопот, поскольку некоторые ингредиенты этого «простого» аперетива мне пришлось усиленно разыскивать. Однако Б. Кемпфер остался доволен результатом моих изысканий, во всяком случае, он ничего не изрек, а попросил повторить тот же напиток.
Я спросил его, как шли у него дела, чем он занимался в последние недели, поскольку еще не знал, как построить свои вопросы, но, по меньшей мере, постарался использовать время, чтобы ментально вернуться в тему. Б. Кемпфер махнул рукой и сказал только, что он делал и то и это, побывал и там и сям, в общем, обычная скука и повседневная рутина. Было более чем ясно, что у него не было ни малейшего намерения дать мне более точную информацию, поскольку он справедливо полагал, что меня это нисколько не волнует.
Наверное, мне не стоило бы на это жаловаться, но в моей ситуации, когда в последнее время никто не интересовался моей интимной сферой жизни, это меня разозлило, и я дал почувствовать это Б. Кемпферу, но это ему отнюдь не помешало, так кошка реагирует на чувства мыши, если вообще реагирует как-нибудь.
Охотно соглашусь, что глядя с другой стороны, ситуация с кошкой и мышкой равным образом не лучше, ибо обе выполняют в структурах нашего мира четко определенные функции, которые нельзя отменить без того, чтобы это не сказалось на выживании всей системы. По меньшей мере, это вполне возможно, ибо кто может с уверенностью сказать, что изменится в комплексных и сложных структурах нашего мира, если кошка перестанет ловить мышей. (Ср. Рэй Бредбери, «И грянул гром». — Прим. пер.).
Во всяком случае, мир был бы другим, но нельзя сказать, что он стал бы лучше, однако стоит сделать такую попытку, ведь говорят же, что мир должен стать другим, чтобы он сделался лучше. Однако Б. Кемпфер явно был в тот вечер не в настроении переделывать мир, да я и не стремился к переделу мира, ибо шансы очень невелики, если попытаться сделать это в одиночку. Итак, Б. Кемпфер болтал какие-то пустяки, а я заботился о напитках, пока не предложил ему отправиться трапезничать.
Я сразу предложил восточный ресторан, расположенный поблизости, так как там были уютные кабинеты, которые, конечно, предназначались для интимных целей, но это давало нам возможность побеседовать без помех. Кстати, упомяну, что великолепие восточной кухни, изобилующей редкими деликатесами, компенсировало присущие таким ресторанам шум и суету. Б. Кемпфер не возражал, сказав, что полностью полагается на мой вкус, и мы вскоре поднялись, чтобы отправиться в ресторан.
Было ветрено, с деревьев сыпалась листва, а дождь был такой сильный, что я, несмотря на зонтик, промок насквозь, пока мы дошли до ресторана. После всего того, что мне довелось повидать, общаясь с Б. Кемпфером, меня почти не удивило, что внешне он выглядел так, словно не было никакой непогоды: пряди волос блестели как обычно, а на его безупречной одежде не было заметно ни единой капли дождя. Он заметил мой взгляд, отклонил голову немного в сторону и только улыбнулся.
К счастью, для таких ресторанов время еще было раннее, поэтому мы проследовали в один из кабинетов, не привлекая ничьего внимания. Меня совсем не удивило то, что Б. Кемпфер оказался в состоянии беседовать сначала с официантом, а позднее и с хозяином ресторана на их родном языке, что сильно поспособствовало повышению качества поданных нам блюд. Я много лет назад посетил эти страны и хорошо знал разницу между исходными продуктами и способами их приготовления, но в тот вечер меня посетило чувство, словно я каким-то чудом вновь оказался в тех краях.
Вмешательство Б. Кемпфера, не знаю уж, как он этого добился, оказало определенное воздействие на последовательность смены блюд и их качество, ибо нам подавали те блюда, которые я видел только во время моих поездок в те страны. Кроме того, мы пили арак, который нам подавали каждый раз в охлажденных бокалах. И каждый раз, когда открывалась новая бутылка, Б. Кемпфер сам указывал дозы воды и арака, поскольку, говорил он, никогда нельзя перепоручать это персоналу. То, что я был вынужден положиться на выбранную им драматургию, естественно, сюда не относилось.
В конце концов, мне это было безразлично, ведь от арака получаешь приятное, легкое и ласковое, но надежное опьянение, которое поначалу не воспринимаешь сам и которое не вызывает в дальнейшем нежелательных последствий. Считаться следует только с тем, что на следующий день голова болит больше, чем обычно, но фармакологическая промышленность имела достаточно времени, чтобы разработать высокоэффективные лекарства на сей случай.