Никто, добавил он, не свободен от вины, и вполне можно ожидать от хомяка или летучей мыши, что они приноровятся к новым условиям, в противном случае их ждет Закон о необходимом Небытии. Но это, продолжал он, совсем другая тема, которую нет возможности рассмотреть сейчас во всех деталях. Ему хотелось бы еще раз обратить внимание на то, что неизбежным последствием любого творения является привнесение в Хаос некоего порядка, а коль скоро человек заявляет о своем участии в творении (особенно сейчас, когда Бог удалился так далеко от этого мира, что Его давно уже можно было бы считать умершим), коль скоро человек сам себя считает творцом, то он должен создавать и устанавливать порядок, а не разрушать его.
Однако единственный порядок, который признает сегодня человек, это порядок идола Мамона, а он обещает человеку много всего, пока длится день, но дает мало, а люди давно уже отказались от какого-либо сопротивления и целиком доверились этому идолу. Раньше они еще задавались вопросом, удовлетворяет ли их результат, продвинулись ли они вперед по пути к истинному, прекрасному или просто к лучшему, сегодня это никого не волнует, ибо незримая рука идола Мамона не терпит помех на своем пути, особенно в виде множества вопросов.
Люди, говорил Б. Кемпфер, и голос его становился громче, в своем безрассудстве давно привыкли к тому, что любое решение передается на усмотрение идола и его услужливых прихвостней. Страной управляют не лучшие и мудрейшие умы, как это должно быть, а самые жадные и богатые. Объявили Бога мертвым, а с Ним и мораль, о Дьяволе лучше помолчать, это приказал людям сделать идол Мамон, ибо он страшно ревнив и никого не терпит рядом с собой. Но, продолжал Б. Кемпфер, достаточно рано станет ясно, что ни за какие деньги нельзя купить мир, который будет лучше.
Потом он откинулся в кресле, глубоко вздохнул и заговорил вновь теперь уже тихим голосом. Люди могут отказаться от всего, только не от морали, ибо она есть единственное, что отличает человека от животного, а именно это отличие, в целом и в частности, так высоко ценит человека. Но если люди раз и навсегда променяют мораль на деньги, что закроет им путь назад в Рай, тогда для человека завершается его особая функция в этом мире, которая дает ему возможность надеяться на особые привилегии, тогда можно будет (тут Б. Кемпфер явно говорил от лица Дьявола) отказаться и от человека и продолжить эксперименты с животными, которые, правда, не имеют ни души, ни морали, но, согласно опыту всех предыдущих лет, не проявляют недовольства и не столь нетерпеливы, как люди.
Будь он, Б. Кемпфер, на месте властелина мира, он бы обстоятельно и детально продумал бы вопрос, не получит ли мир без людей больше шансов рано или поздно достичь совершенства. А будь он на месте людей, он бы обстоятельно и детально обратил внимание на необычные знамения, знаки, открывающиеся в любой части света внимательному наблюдателю и знаменующие решение, которое давно принято властелином мира.
В этом месте Б. Кемпфер еще раз подробно перечислил то, что по его мнению относится к таким знакам: природа мобилизовала все стихии, земля трясется там, где этого не ожидают, огонь полыхает как никогда, и не щадит никакого города, вода нагревается, и кипящие волны переплескиваются через все дамбы и стены, построенные человеком, наконец, воздух мощными потоками уносит все, что сделал человек.
Неужели нельзя обратить внимание, продолжал Б. Кемпфер, на то, что вода поднимается все выше и лишает с каждым часом людей их благосостояния, так что стоят они, жалкие и голые, словно их только что изгнали из Рая, но Бог не сделал для них из шкур одежду, и ничего нельзя поделать, кроме как пожалеть их, что особого труда не составляет.
Неужели люди не желают замечать, что даже техника, верная рабыня человека, обратилась с ненавистью против своего создателя? Не нужно быть большим пророком, чтобы знать, что в один прекрасный день техника и природа объединятся и не потерпят рядом с собой людей, ибо ни техника, ни, тем более, природа не нуждаются в людях(чтобы обрести свое счастье. Здесь я подавил желание задать вопрос, что следует понимать под счастьем техники или природы. Но в тот момент это было уже неважно, так как Б. Кемпфер погрузился в молчание после своей длинной речи и сидел в своем кресле, закрыв глаза. Однако я не заметил на нем признаков усталости, скорее ему нечего было больше сказать, и я тоже предпочел помолчать. Но я ошибся, так как через несколько мгновений он заговорил снова.