С той поры меня часто спрашивали: «Скажи нам, как там на родине, в Космосе возможностей, может ли быть, что что-то невозможно?» И я отвечаю: «Почему бы и нет, ибо возможность всегда заключает в себе невозможность, равно как невозможность — возможность, но только если она уже заложена в ней, что в большинстве случаев имеет место, ведь когда-то Океан Нуна охватывал все, что только можно себе вообразить, но и все, что вообразить нельзя». И сегодня еще случается, что наталкиваешься именно на то, о чем ты не думал, но жаловаться на это не стоит, иначе где же тогда останется удивительная неожиданность, которая единственная спасает нас от мук невыносимой скуки. Наша родина это край неожиданности, где ни к чему нельзя быть готовым, потому что на самом деле все всегда оказывается другим, хотя иногда бывает и тем, чего ты, собственно, ожидал, что и есть самая большая неожиданность; и тогда устраивается грандиозный праздник, на котором каждая возможность надевает маску и рядится в карнавальные одежды, а когда посреди ночи срывают все маски, возникает вновь огромная неожиданность. А в иные времена существуют определенные моды в Космосе возможностей, когда все ведут себя так, словно остался лишь один вариант возможности, и маски (а стало быть и возможности) мало чем отличаются друг от друга, поскольку все одеты в одинаковые одежды, пока кому-нибудь не надоест эта серость, и он вдруг не нацепит голубую розу на палец или не представит свой образ в виде никогда еще не виданного геометрического построения. Тогда неожиданность вновь становится огромной, и каждый силится отыскать собственные возможности, что не так уж и сложно, ибо там, на родине, мы не представляем собой ничего иного, кроме чистой возможности, и радуемся каждый день заново, что нам не нужно страдать под гнетом реального бытия и, главное, ни перед кем не нужно обосновывать, почему мы именно такие, а не какие-нибудь другие и почему именно теперь, а не позже или раньше.
Ведь вечной проблемой реальности является именно то, что она должна узаконить себя перед другими реальностями, коль скоро и до тех пор, пока она хочет существовать, и что она почти изнемогает от необходимости постоянно что-то объяснять и аргументировать, отчего у нее почти не остается сил осознать свои возможности, и поэтому все ее мысли и чаяния направлены на то, чтобы оставаться такой, какая она есть. Признаю, что разочарование моей жизни в том и заключается, что я почти растерял мужество, когда вдруг заметил, сколько времени и сил я вынужден ежедневно тратить, лишь бы защитить мою только что созданную реальность от всевозможных посягательств, и как мало у меня остается возможностей. Мне не нужны, однако, ни жалость, ни сожаления, ибо гордость творца многое перевешивает, что касается трудов и тягот, а если уж будет поистине тяжко, то я удалюсь в мой рай, чтобы отдохнуть и помечтать.
В те времена это, собственно, и было истинным раем, когда все еще было возможным, когда действительность не была еще отторгнута от потенциальных возможностей из-за братоубийства, когда краски и звуки еще кружились в танце, нежно обнимаясь и впадая в дикий экстаз, разлетались в хороводе и вновь обретали партнера, которого держали крепко лишь для того, чтобы в следующий момент вновь покинуть. Тогда хаос еще не застыл в твердь, энергия и форма еще не обнаружили себя, ничего еще не делалось и ничто не имело ни образа, ни имени. Никто нас не рождал, никто нас не создавал; ни перед кем мы не несли ответственности, никому мы не были ничего должны. Мы были чистой потенцией, полны сил и надежд; мы все были в те времена чистой духовностью, идеей, безукоризненными и совершенными, но мы еще не осуществились, хотя это нас нисколько не волновало, так как зато мы были свободны и бесконечны. Ведь если возможностям дать образ и назвать именем, то необходимо принимать решения и очерчивать границы, тогда бесчисленные прочие возможности останутся навеки не реализованными, так как действительность никогда не может быть бесконечной, она должна всегда оставаться в очерченных границах, иначе она перестанет быть действительностью, а станет чем-то совсем другим, но чем, я здесь умолчу.
Сейчас есть только 10 планет[41] (здесь в настоящее время известны лишь 9 из них, но поверьте, я знаю, о чем я говорю, ибо я сам их создал), а все другие мыслимые планеты (число их бесконечно) должны расплачиваться за это. Как говорится, не то чтобы все об этом особо горевали, поскольку реальное пребывание в качестве планеты на долгий срок тоже не очень приятно, когда приходится все время крутиться вечным рабом по одной и той же орбите вокруг одного и того же солнца, которому к тому же это неинтересно, причем крутиться не по совершенному кругу, а по эллипсу, и сам ты не совершенный шар, а всего лишь сфероид, т. е. нечто подобное шару. Стыд-то какой! И все, что можно себе позволить, это время от времени заново поправить направление собственной оси, что внешне не очень заметно.
41
В астрономии уже некоторое время спекулируют на том, что якобы по ту сторону орбиты самой до сих пор удаленной от Земли планеты, Плутона, открытой лишь в 1930 г., существует еще одна, десятая планета нашей Солнечной системы, так называемая планета X. Тем временем (в 2002 г.) было действительно открыто еще одно небесное тело, названное квазаром, причем эта планета, вероятно, является одним из 650 небесных тел, которые принадлежат к Поясу Койпера и вращаются вне орбиты Плутона, по эллиптическим орбитам вокруг Солнца. По меньшей мере 10 из этих тел столь же велики, как Плутон, так что сегодня мы не можем причислять к планетам ни его самого, ни его спутник Харона.