Я мало что знал о людях, а также о тех Божьих созданиях, что слонялись перед воротами сада Эдемского. Может быть, именно по этой причине я допустил ошибку, в которой раскаиваюсь до нынешнего дня: мне захотелось их утешить, поэтому я рассказал им о моем алгоритме, об эволюции, о физике, химии и биологии. Я сам настолько воодушевился своим рассказом, что не заметил, что люди, не говоря уже о зверях и гадах, ничего не поняли из этого рассказа, более того, он напугал их, так как они не привыкли в саду Эдемском к тому, чтобы кто-то взывал к их инициативе и ответственности, ведь там все было устроено для них Богом наилучшим образом, во всяком случае, так им это казалось.
Чем дольше я говорил, тем больше люди и некоторые звери рыдали и стенали, что они хотят обратно в Сад. Они молили Бога о милости и в этот момент обещали все, что угодно, лишь бы Он и херувимы разрешили им вернуться назад. Люди, да и твари, повернулись ко мне спиной и пытались хоть немного приблизиться к воротам Рая, херувимы же при помощи своих мечей предотвращали эти попытки, однако это привело к тому, что были искоренены некоторые виды ходячих и ползучих тварей, однако в тот момент херувимы не приняли это во внимание.
Много позднее я задал Богу вопрос об этом, но Он ответил, что Ему об этом ничего не известно; херувимы, наверняка, ничего Ему не рассказали о тех плачевных событиях, так что я оставил эту проблему в покое, ведь, в конце концов, какое мне дело до того, что происходит в Божьем царстве. Люди, во всяком случае, пытались силой проложить себе дорогу в Рай, что меня тогда привело в высшую степень раздражения, ибо мне-то было ясно, что все их усилия будут напрасны, и что лучше было бы, если бы люди прислушались к моим словам. Сегодня я более спокойно смотрю на эти события, особенно с того момента, когда понял, что люди не слушают слово Божье, когда Он обращается к ним. Это доставило мне нечто большее, чем банальное удовольствие.
Тогда я был раздражен и возмущен, и внезапно смог понять, чем вызван был гнев Бога на людей; я подошел к Еве, так как из них двоих я считал ее более умной, но, возможно, мои поступки были слишком радикальными, а раздражение еще очень отчетливо читалось на моем лице, может быть, до той поры я был чужд людям, поскольку, находясь в саду Эдемском, они не знали меня. Люди с тех пор мало изменились: чего они не знают, того не понимают, чего не понимают, то им не нравится, что не нравится, то они преследуют. Во всяком случае, в тот момент, когда я хотел взять Еву за плечи (а я утверждаю, что я имел тогда в виду лишь плечи), возник большой переполох; она закричала что-то об оскорблении и стала энергично защищаться, что побудило Адама прервать свои рыдания и стенания и броситься на меня, чтобы защитить свою Еву, причем за ним немедленно последовали некоторые звери. Для меня это было большой неожиданностью, поскольку мне еще не доводилось переживать такое, и я невольно отступил на несколько шагов.
Естественно, мне не стоило труда уклониться от неуклюжих наскоков Адама и его «соратников», и, конечно, мне вряд ли мне было бы трудно одним ударом стереть их с лица моего мира раз и навсегда, после чего снова воцарились бы тишина и покой. Но в то время (что, судя с высоты прожитых дней, было большой ошибкой) испытывал еще сострадание к людям и их несчастной судьбе, поэтому я овладел собой и постарался спокойным тоном разрядить обстановку, но люди никак не хотели меня слушать. Они явно спутали мое сдержанное и спокойное поведение с трусостью и решили, что одержали победу, поэтому они начали, правда, с приличного расстояния, выкрикивать издевательские замечания.
Признаю, что я чрезвычайно злопамятен и не забыл ни людей, которые так обошлись со мной в тот момент, когда я предлагал им помощь и поддержку, ни зверей, которые без раздумий приняли их сторону. Поэтому для зверей я предусмотрел в моем алгоритме роль домашних животных, чтобы они свою неблагодарность искупали до конца всех дней рабством, страданиями и болезнями, а что Бог будет делать с ними дальше, мне абсолютно безразлично. Но люди… я действительно был страшно раздосадован за то, что они отталкивают руку помощи и не интересуются истинно важными вещами, что они всегда жаждут того, чего как раз не имеют. Я был раздосадован, но потом поразмыслил и осознал, что для моего плана эволюции люди со своими своеобразными недостатками могли бы быть, как говорится, весьма полезны, если они совокупят свою страсть с культурой и, тем самым, придадут естественной эволюции дополнительную динамику, как я это и планировал, во всяком случае, тогда я был в этом твердо убежден.