Были времена, когда люди действительно верили, по меньшей мере, надеялись, что есть такая страна, где «жареные голуби сами летят в рот», где даже тот, кто не работает, будет сыт, этакая скатерть-самобранка, страна Хорошей Жизни, как ее ни назови, но, в конце концов, люди настолько поумнели, что назвали ее страной с молочными реками и кисельными берегами[62], это значит не что иное, как Страна Лентяев и Бездельников, да к тому же обжор и грубиянов, или, точнее сказать, — Страна Дураков. В моем мире, однако, дурак выживает только тогда, когда это нравится мудрому, и за это дурак должен быть благодарен, а не требовать для себя еще больше прав, с которыми он все равно не знает, что делать, даже когда ему их дают.
В моем мире нужно трудиться как следует, а именно, со рвением, чтобы заработать на жизнь исключительно сладострастием и совращением этого не достичь, хотя они доставляют гораздо больше удовольствия, чем работа, — я первый не стану этого отрицать. Когда же я захотел научить людей обрабатывать землю и разводить скот, то вновь начались жалобы и стенания с их стороны, так как поначалу они не продемонстрировали большого ума в этом деле, и мне пришлось запастись терпением, благоразумием и рассудительностью, чтобы, сохраняя спокойствие, объяснить им, какие плоды и травы могут употребляться без вреда для их здоровья, исходя из моего алгоритма, чтобы на первое время обеспечить людей пропитанием.
Должен признать, что это было жалкое зрелище, когда они тут же накинулись на первые попавшиеся им ягоды и фрукты и стали запихивать их горстями в рот, при этом они рыгали и пускали ветры так, что звери, никогда такого не слыхавшие, разбежались в страхе во все стороны, а я твердо решил в один прекрасный день привить людям подлинную культуру, которая, собственно говоря, является не чем иным, как индивидуальной сублимацией инстинктов[63]. На примере культуры приема пищи мне это великолепно удалось, во всяком случае, на какой-то период времени. Сегодня мне порой кажется, что вся культура вновь забыта и люди запихивают еду в рот пальцами, что считается прогрессом, хотя на самом деле это не что иное, как очередная победа сластолюбия, но, насколько я вижу, не на том поле битвы и не над тем противником, ведь есть и другие сферы, где сластолюбие вполне заслужило победы.
В какой-то момент люди все-таки уразумели, чему я их учил, ибо питаться всегда и только ягодами и фруктами они уже не захотели, тем более, им пока с трудом удавалось распознавать те растения, которые они могли есть без опасений, а то иногда случалось, что Адам или Ева, или оба разом страдали страшными желудочными коликами, что вызывало у меня каждый раз странную смесь из раздражения и сочувствия, эдакий меланж, с которым я не знал, что делать. Однако уже довольно рано выяснилось, что не каждый человек умел все; способности были распределены между ними очень избирательно, что я объясняю тем, что Бог планировал подарить совершенство только одному-единственному поколению людей, поскольку ему было предназначено вечно пребывать в Раю. Неужели Бог сам не знал (во всяком случае, Он этого не признает, ибо, в конце концов, это были Его создания), что люди могут оставаться послушными лишь на короткое время и быстро все забывают.
Во всяком случае, Каин, первенец Адама и Евы, проявил особые способности в земледелии, а Авель, напротив, преуспел в разведении скота. Но, чем оба они пока еще не овладели в совершенстве, так это искусством принесения жертвы Богу, а это — одно из важнейших искусств. Кстати, потребовалось немало времени, пока люди не нашли истинную меру в этом деле: один зашел так далеко, что хотел убить на алтаре своего собственного сына только потому, что он верил, будто его Бог ожидает именно такой жертвы, другие, наоборот, собрали все золото и сделали из него большого тельца и стали ему поклоняться, ибо верили, что их Богу это будет угодно, будто золоту нельзя было найти лучшее применение, например, купить земельные участки в округе, тогда народ Израиля наконец-то и навсегда мог бы обрести родину, и многие беды можно было бы предотвратить в самом начале. В обоих случаях мне пришлось вмешаться, хотя мне это очень не нравится, так как я предпочитаю как можно реже проявлять себя перед людьми, иначе они возомнят, что стоит им только позвать, и я примчусь на всех парах, будто у меня нет других дел, кроме того, как быть постоянно наготове, чтобы помочь людям.
62
Страна с молочными реками и кисельными берегами в немецком языке называется Страной Лентяев (по-немецки Schlaraffenland, т. е. Страна slûraffen), что представляет собой нечто вроде секуляризированной и материализованной формы веры в Рай как страну изобилия. Такое представление, начиная со Средневековья, было широко распространено в Европе: во Франции эта страна упоминалась под именем Coquaigne, в Италии — Cuccagna. Хотя точное происхождение этого названия неизвестно, можно исходить их того, что под ним подразумевается Страна пирогов и сладостей. В английском языке укоренилось название Lubberland, в голландском — Luilekkerland, этимология этих слов также указывает на присутствие сладостей. Это можно сравнить с библейским «страна, где течет молоко и мед» (Исх. 3:8).
63
Здесь Дьявол ссылается на социолога Норберта Элиаса и его размышления о процессе цивилизации. Этот процесс, как пишет Элиас, характеризуется растущим саморегулированием индивидуума, т. е. путем развития «психического аппарата самопринуждения», с помощью которого инстинкты и аффекты подавляются уже внутри человека. Элиас иллюстрирует такое развитие на примере привычек, связанных с принятием пищи в западном обществе, меняющихся в сторону цивилизованности. В этом Элиас недалеко отошел от концепции Зигмунда Фрейда, который выдвинул постулат, что «Я» — часть личности, вынужденная к действию, часто вопреки инстинкту, и это «Я» лишь тогда исчерпает потенциал своих возможностей к действию, когда оно победит и подавит инстинкт.