Время перевалило за полдень, когда меня впустили наконец к врачу, который к этому времени успел неплохо пообедать и окутал меня плотным облаком чесночного духа, я сразу же почувствовал себя оглушенным и успокоился, после чего он начал со мной работать. Пребывая в хорошем настроении, он начал проводить интенсивный осмотр и при этом бормотал что-то про себя. Завершив свое дело, он обстоятельно разъяснил мне, что в настоящий момент он мало чем может мне помочь. Чисто внешне все кажется в порядке, сказал он, намазал мне десны белой мазью и выписал рецепт на болеутоляющее лекарство, заметив, что я должен ежедневно показываться ему, чтобы можно было тщательнейшим образом следить за ходом болезни или выздоровления, пака еще не ясно, какой именно.
Вернувшись домой, я не знал, что я должен чувствовать — облегчение или раздражение, поскольку боль утихла, но не исчезла окончательно. Кроме того, я бесполезно потратил несколько часов своего драгоценного времени, чтобы бездельно околачиваться в переполненной приемной дантиста. Но все равно дел у меня не было, так как заказы, на которые я рассчитывал, были заморожены. Я все-таки включил компьютер, чтобы поработать над собственными текстами, даже если они никому другому не интересны. По привычке я, открыл почту и там нашел новое сообщение от уже упоминавшегося Б. Кемпфера, которое я прочитал из чистого любопытства. Мне вновь задали вопрос, какое впечатление произвели на меня тексты и когда я могу приступить к работе над ними. В этот раз сообщение было дополнено замечанием, что времени у меня будет достаточно, и гонорар мне теперь более чем необходим, так как никогда не знаешь, во что может вылиться дорогое по нынешним временам лечение зубов.
Можно себе представить, насколько я был ошарашен в этот момент. Откуда мог узнать этот Б. Кемпфер такие точные сведения о моем теперешнем положении? Я ни с кем не говорил об этом, а намек на возможные расходы на зубного врача меня просто потрясли. Врач об оплате ничего не говорил, даже тогда, когда со снисходительной улыбкой на лице порекомендовал мне в ближайшее время почаще приходить к нему на консультацию. Но как мог об этом знать Б. Кемпфер, с которым я не был знаком, не говоря уже о том, что не посвящал его в мои интимные тайны? Чего, собственно говоря, хочет от меня этот Б. Кемпфер? Поскольку других дел у меня не было, а зубная боль после приема нескольких сильнодействующих таблеток улетучилась, я решил в этот вечер заняться дискетами и потом определиться, что делать дальше.
Это был объемный труд: в тот вечер я открыл огромные файлы, большинство которых были неформатированы, поэтому мне пришлось затратить немало усилий, чтобы привести их в пригодную для чтения форму, ибо эстетика всегда играла для меня важную роль. Пока я приводил файлы в порядок, у меня появилась возможность в первый раз пробежать тексты, но после этого я все еще не уразумел, что же мне делать с ними дальше. После второго знакомства с текстами, когда я изучил их подробней, а некоторые пассажи прочитал по нескольку раз, их смысл и цель по-прежнему не стали мне окончательно ясны. Страница за страницей они были наполнены темными намеками, сопровождались странными цитатами на всевозможных языках, которые, несмотря на мой большой жизненный опыт, пока еще ни разу мне не попадались, и, наконец, были напичканы известными в большей или меньшей степени именами. Некоторые имена были мне знакомы, если я сам более детально интересовался ими или их трудами, другие звучали для меня вполне привычно, даже если я никогда ничего о них не читал, но были среди них и такие, которые казались мне — в лучшем случае — придуманными.
Но в письме, приложенном к дискетам, речь шла о том, что тексты представляют собой биографические материалы и воспоминания высокопоставленной особы. Тексты, обнаруженные мной, производили впечатление литературы в более или менее удачной форме. Во всяком случае, при всем моем понимании исторического процесса, в который укладывалась бы личность автора, для меня было весьма проблематично осознать, что кто-то хотел начать свою автобиографию со времен, предшествующих Сотворению мира. Я постепенно укреплялся в убеждении, что либо кто-то хочет сыграть со мной шутку, не постояв за ценой, либо этот Б. Кемпфер просто-напросто — сумасшедший.