Черные коровы пристально вглядывались в пустошь внизу, их осторожные копыта ступали по твердой земле, и благодаря врожденному инстинкту они избегали пышных, соблазнительных пучков травы, бывших на самом деле топким болотом, издававшим вздохи и шепоты. Когда ветер налетал на холмы, он печально свистел в расщелинах гранита, а иногда вздрагивал, как вздрагивает от боли человек.
Странные ветры дули здесь из ниоткуда. Они стелились по поверхности травы, и трава дрожала. Они дышали на поверхность маленьких лужиц на изъеденных временем камнях, и лужицы покрывались рябью. Иногда ветер кричал и плакал, и крик эхом отдавался в расщелинах и стонал, и снова пропадал. На вершинах царила тишина, она принадлежала другому времени — веку, который прошел и исчез, словно его и не было, эпохе, когда современного человека не существовало, и лишь язычники ступали по холмам. Это был иной мир — древний и диковинный, который был миром не от Бога.
Бродя по пустошам, взбираясь на холмы и отдыхая в глубоких низинах у ручейков и протоков, Мэри Йеллан думала о Джоссе Мерлине и о том, какое у него было детство: он рос уже искорёженным, как чахлый ракитовый куст, и весь цвет с него сдул северный ветер.
Однажды она пересекла Восточную пустошь в том направлении, которое трактирщик указал ей в первый вечер. Пройдя некоторое расстояние, девушка остановилась в одиночестве на гребне холма, со всех сторон окруженного унылой пустошью, и увидела, что земля здесь спускается в глубокое и коварное болото, сквозь которое, весело журча, пробивается ручей. А за болотом, как раз напротив, вздымается утес, огромными каменными пальцами указывая в небо, как расколотая рука, выходящая прямо из пустоши; его гранитная поверхность напоминает изваяние, а склон — зловеще-серого цвета.
Значит, это и была скала Килмар; и где-то там, среди этой сплошной массы камня, где гребни заслоняют солнце, родился Джосс Мерлин, а сейчас живет его брат. Здесь же внизу, в болоте утонул Мэтью Мерлин. Мэри ясно представила, как он шагает по твердой земле, насвистывая песню, и в ушах у него звучит бормотание ручья. Но вот как-то незаметно опустился вечер, и путник замедлил шаг и затоптался на месте. Девушка представила, как он остановился и задумался на минуту, и тихо выругался, а затем, пожав плечами, погрузился в туман, вновь обретя уверенность. Однако, не сделав и пяти шагов, Мэтью почувствовал, как земля осела у него под ногами, споткнулся, упал и внезапно оказался по колено в иле и тине. Он дотянулся до пучка травы, но тот утонул под его тяжестью. Парень стал брыкаться, но ноги не слушались его. Он предпринял новую попытку, и одна нога вырвалась из трясины, но когда Мэтью рванулся вперед, безрассудно, охваченный паникой, то оказался еще глубже в воде и теперь беспомощно барахтался, колотя по тине руками. Мэри слышала, как бедняга вопит от страха, и как кроншнеп поднялся с болота перед ним, хлопая крыльями и издавая скорбный крик. Когда кроншнеп скрылся из виду, исчезнув за гребнем земли, болото уже снова было спокойно; только несколько травинок дрожало на ветру, и стояла тишина.
Мэри повернулась спиной к Килмару и побежала через пустошь, спотыкаясь о вереск и камни, и не останавливалась, пока болото не исчезло за холмом, а утес не скрылся из виду. Она забрела дальше, чем собиралась, и путь домой оказался длинным. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем последний холм был покорен и остался позади, а высокие трубы трактира «Ямайка» возникли перед ней над извилистой дорогой. Пересекая двор, Мэри с замиранием сердца заметила, что дверь конюшни открыта и пони стоит внутри. Джосс Мерлин вернулся.
Она открыла дверь как можно тише, но та царапала по каменным плитам и протестующе скрежетала. Звук разнесся по тихому коридору, и через минуту из глубины дома, наклонив голову под притолокой, появился хозяин. Рукава его рубашки были закатаны выше локтя, а в руке он держал стакан и салфетку. Казалось, трактирщик пребывал в прекрасном настроении, потому что неистово закричал на Мэри, размахивая стаканом.
— Эй, — проревел он, — нечего корчить унылую рожу. Ты что, не рада меня видеть? Ты очень по мне скучала?
Мэри сделала попытку улыбнуться и спросила, приятной ли была поездка.
— Какое к черту приятной, — ответил он. — Я получил деньги, а на остальное мне плевать. Я не во дворце у короля гостил, если ты это имеешь в виду.