— Что, свинью резал и так утомился, что уснул? — съехидничал охотник и, хохотнув, изобразил неприличный жест. — Ты смотри, а то какая-нибудь из них родит тебе наследников с пятачками.
— Я животину не трахаю, мне баб хватает, — усмехнулся трактирщик.
Встав из кресла, он первым делом ополоснул нож водой, а затем тщательно вытер его сухой тряпкой и лишь после этого положил на место.
— Есть будешь или просто так зашёл? — поинтересовался он.
— По делу. Но разве я когда отказывался от еды? — и охотник подбросил на ладони медную монетку.
— Похоже, на этот раз ты платёжеспособен. В таком случае подожди, сейчас я растоплю печь и что-нибудь приготовлю.
Трактирщик направился было к кухне, но не успел он сделать пары шагов, как на него обрушился сильный удар. Охотник за нечистью целил ему в голову, но Клермона спасло чутьё на опасность, выработавшееся за годы службы в наёмниках. Тем не менее полученного удара ему хватило с лихвой; ключица хрустнула, и правая рука повисла бесполезной плетью.
Отскочив за стол, он схватил нож, хотя понимал, что в серьёзной драке с таким противником ему не выстоять.
— За что? — сердито вопросил он.
— Тварь! — рявкнул Кат Ворон. — Ты рожу свою видел? Думаешь, я поверю, что ты Клермон?
Тут-то трактирщик вспомнил о подарке Владычицы ночи. «Понятно. Я помолодел, и Кат решил, что я это не я», — обескураженно подумал он и помянул благодетельницу недобрым словом. Тем не менее нужно было что-то делать, причём срочно, поскольку охотники за нечистью были скоры на расправу.
— Друг, не горячись! Клянусь двенадцатью сосцами Матери-земли, что я не перевёртыш. Хочешь расскажу, когда и как мы встретились? Это случилось десять лет назад, в третьем месяце три тысячи пятнадцатого года, в харчевне Толстяка Рума. Мы подрались, а после помирились и даже побратались. А помнишь, как мы выбирались из окружения при Тамкете? Тогда нас разбили в пух и прах. Проклятый мальчишка-тумбин всадил мне в бок нож по самую рукоять, и ты всю дорогу тащил меня на себе. Видит Цем-воитель[2], что я по сей день благодарен тебе за это. Если бы не ты, я бы тогда не выжил, — попробовал он урезонить товарища.
Охотник смерил его подозрительным взглядом.
— Не заговаривай мне зубы! Говорят, что перевёртыш перенимает не только внешность своей жертвы, но также её воспоминания.
— Тебе видней, ведь это ты у нас знаток по нечисти, — буркнул трактирщик и, поморщившись, сел на табурет. — Ну? Что ты собираешься делать со мной? Сразу убьёшь или потащишь на разборки к городскому судье? — поинтересовался он.
Охотник сел напротив и пристально посмотрел на него.
— Даже не знаю, — засомневался он.
Конечно, трактирщик выглядел непривычно молодо, тем не менее интуиция говорила ему, что это его товарищ Клермон Ястреб и никто другой.
— Давай рассказывай, что приключилось с тобой, — потребовал Кат Ворон.
Делать было нечего, и трактирщик поведал ему события вчерашнего вечера.
Выслушав его рассказ, охотник окончательно помрачнел.
— Ну, ты даёшь! Да за связь с нечистой силой тебе сначала отрубят голову, а затем сожгут.
— Я её не вызывал! — огрызнулся трактирщик, но тут же опомнился и снова перешёл на дружеский тон. — Кат, что я мог поделать? Она пришла сама и чует моя душа, что она из высших демонов.
— Она себя назвала?
— Да… сказала, что её зовут Владычица ночи.
— Что?! — подскочил охотник. — Если сюда заявилась сама Владычица ночи, то плохи наши дела!
— Почему?
— Потому что Владычица ночи действительно из высших демонов.
— Ну, не знаю, — трактирщик помедлил, — мне кажется, что она не злая и вреда не причинит.
Охотник покачал головой.
— Клермон, не ведись на речи нечисти, тем более высших демонов. Для них мы ничто. Конечно, бывает, что они дружелюбны к нашему брату, и всё равно ничем хорошим это не кончается. Вот она подарила тебе молодость и что теперь ты будешь делать? Ведь окрест тебя каждая собака знает. Как ты объяснишь людям, с чего вдруг помолодел и выглядишь как твой собственный сын? Конечно, будь он у тебя.
— Что, неужели настолько заметно? — огорчился трактирщик. Занятый делами он так и не удосужился глянуть на себя в зеркало.
— Ещё бы! — охотник достал из кармана маленькое зеркало. Он держал его при себе не из тщеславия, а по необходимости. На некоторую нечисть нельзя было смотреть напрямую.
Зеркальце было слишком маленьким, целиком лица было не разглядеть, тем не менее отсутствие морщин на лбу и щеках говорило само за себя.