Автомобили группами по пять выпускали на трассу. Я был последним, и меня колотила такая предстартовая лихорадка, что ничего вокруг не замечал. Слонялся туда-сюда и не знал, к чему приложить руки. Тут появились двое с мороженым в руках: один в спортивном комбинезоне, другой - в комбинезоне механика. Видимо, для них тренировка уже закончилась, и они откровенно бездельничали. Дойдя до моего автомобиля, остановились.
- О-о! Вадим, посмотри - новенький, - весело сказал механик, показывая на меня мороженым.
Обошли вокруг машины, и Вадим охотно включился в новую тему.
- Ничего рыдванчик. И краска у него веселенькая - наверное, от забора осталась.
Я почувствовал, что краснею, и, чтобы скрыть смущение, открыл капот, с умным видом стал смотреть на двигатель. Это мгновенно стало предметом новых насмешек.
- Ой, Вадик, гляди, гляди, что у него под капотом делается. Мы-то думали, что у этого "мустанга" педальный привод, а у него, оказывается, и мотор есть.
Тут они подошли ближе, и механик продолжил:
- Ай, Вадик! У него и "вебера" есть! Ну... тогда "лошадей" в двигуне невпроворот.
Я отошел от двигателя и, стараясь не подавать вида, сел на корточки у багажника и стал заглядывать в выхлопную трубу. Это еще больше усугубило мое положение. Вадим тут же с серьезным видом прокомментировал мои действия:
- Да, тяжело мне завтра придется, видимо, в моторе действительно так много лошадей, что им тесно. Парень не зря в выхлопную трубу заглядывает - наверное, оттуда хвост последней лошади торчит - не поместился. Пойдем посмотрим.
По пути ко мне они увидели шины и теперь уже не на шутку удивились.
- Вадим, смотри, новый "Простор", а нам говорили, что еще не сделали ни одной штуки. Вот те раз!
Он обратился ко мне:
- Эй, парень, где "резину" взял?
Теперь настала моя очередь злорадствовать:
- Где взял, где взял!.. Купил! - ответил, не утруждая себя оригинальностью.
Подбежал Антон:
- Треплешься? Сейчас твоя пятерка пойдет. Садись, заводи.
Вадик подошел к Антону:
- Привет, Антон Константинович! Это твоя работа? - Он кивнул на двигатель.
- Моя, моя, отстань, Вадька. Не до тебя. - Антон захлопнул капот и кивнул мне. - Заводи!
Вадим отошел чуть в сторону и серьезно сказал механику:
- Я же говорил, не зря парень в выхлопную трубу заглядывает.
Лихорадочно пристегиваюсь ремнями, надеваю перчатки, шлем, завожу двигатель. Подъезжаю к судье на выпуске. Он, перекрывая грохот моторов, кричит мне:
- Пять кругов. Все хронометрируем. Ясно?
Я киваю головой. Он дает "добро" на выход. Четыре другие машины уже на трассе. Ну, думаю, поехали! Почти весь первый крут еду спокойно, стараясь все запомнить. Но, выйдя из последнего поворота, решаю, что пора! Нажимаю до упора педаль газа, смотрю на тахометр - семь тысяч, переключаюсь, опять полный газ, мотор так стремительно набирает обороты, что до семи не успеваю переключиться - уже семь с половиной, включаю четвертую передачу и опять топчу педаль. И только тут замечаю, с какой невообразимой скоростью на меня надвигается отбойник первого поворота. Холод страха стал расползаться по всему телу. Мелькнула мысль - все, не успею! Тут же бью по тормозам - раздается душераздирающий визг заблокированных колес, машину бросает влево, затем вправо. Отпускаю тормоза. И в этот момент мимо проносится одна из машин. Она успевает обогнать, перестроиться вправо для захода в поворот и спокойно нырнуть в него. Я рванулся следом, но она уже ушла.
Так, значит, перепугался, понял я, а ехать-то здесь можно, оказывается, гораздо быстрее. И закусил удила. Все окружающее тут же погрузилось в какое-то марево. Страха не было, но что делал - не помню. Каждый поворот для меня был последним. Машину ставило боком, чуть не разворачивало. При этом почти перед капотом зловеще мелькала металлическая полоса отбойника, ограничивающая трассу. Вдруг, время от времени, на глаза попадалась стрелка тахометра, и я без всяких эмоций отмечал, что обороты уже перевалили за восемь тысяч, тогда, как робот, делал переключение и вновь впивался взглядом в следующий вираж.
Чудом заметил клетчатый флаг, которым энергично размахивал судья, стараясь привлечь мое внимание. Сбросил скорость, заехал в зону технического осмотра. Заглушил двигатель, отстегнул ремни и, не снимая шлема, на ватных, еле гнущихся ногах пошел к хронометристам.
Две девушки в майках и джинсах сидели за столиком у трассы в районе старта-финиша, заполняя ведомость.
- Какое у меня время? - спросил я одну из них. Даже не поинтересовавшись стартовым номером, что меня удивило, ответила:
- Две, тридцать пять и шесть.
- А лучшее?
Теперь ответила другая:
- Две, ноль одна и три - у Борисова.
У меня внутри все похолодело и неприятно засосало под ложечкой. Проиграть тридцать пять секунд на одном круге! Но ведь быстрее ехать было просто невозможно! Хронометристы ошиблись. Я не мог показать такое плохое время!
Не успел подойти к машине, как мне кто-то положил сзади руку на плечо и остановил. Оборачиваюсь - Виталий. Поразили его холодный сверлящий взгляд и бледность лица. Он взял меня за пояс комбинезона, отвел чуть в сторону и, чеканя каждое слово, начал:
- Я же тебе, парень, еще в Москве говорил - если нет мази в голове, незачем садиться за руль. Ты что здесь клоунаду устраиваешь? Если тебе не жалко собственной дурьей башки, то пожалей машину - ты не один ее делал. Что, родео насмотрелся или острых ощущений захотелось? Снимай штаны и прыгни голой задницей в крапиву - безопасно и ощущения получишь. Проваливай в гостиницу! Машину не трогай и не подходи к ней.
Он развернул меня и подтолкнул к выходу. По комку, подступившему к горлу, я понял, что еще немного, и у меня появятся слезы. Быстро пошел, а потом побежал что было силы к гостинице. Влетел в номер и остановился на середине комнаты. В ней, слава Богу, было пусто. Стыд, горечь обиды и публичного унижения душили меня. Захлестывала досада на собственную беспомощность и бездарность. Я ходил из угла в угол, пинал ногами попадающиеся на пути вещи и никак не мог успокоиться.
Разделся, залез под душ, включил ледяную воду, потом почти кипяток, опять ледяную... Вышел из ванной, сильно растерся полотенцем, обмотал его вокруг талии и сел спиной к окну.
Вроде бы стало чуть полегче, но теперь появился страх, что придет Антон - мы жили в одном номере - и будет в своей манере комментировать мои выкрутасы.
Прошел час - никто не появился. Где-то в соседних номерах шумели, галдели, а к нам даже никто не заглядывал, хотя дверь была не заперта. Я оделся, лег на кровать и ни о чем не думал. Просто непрерывно повторял про себя слова и представлял сказанное: зеленая листва, голубое небо, лазурное море, ослепительно яркое солнце, зеленая листва, голубое небо... Вспомнилась сегодняшняя утренняя остановка в лесу, и тут же все пережитое приобрело другой смысл - до смеха комический. Я отчетливо увидел всю трассу с высоты птичьего полета, залитую ярким солнечным светом, и себя - бледного, с широко открытыми, как говорит Антон, шестиквадратными глазами. Я лихорадочно вращаю из стороны в сторону руль, а автомобиль при этом выделывает невообразимые пируэты, бросаясь от одного отбойника к другому. И выглядит все это очень забавно.
- Интересно! - вдруг услышал я голос Виталия. Он совсем незаметно вошел в комнату и стоял рядом. - Я думал, он в подушку ревет. Ну в крайнем случае - по стенам ходит. А он лежит себе и улыбается! Собирайся, - он бросил мне со стула одежду, - пойдем погуляем, а то солнце скоро сядет.
Я стал молча одеваться, а Виталий сел и в упор разглядывал меня. Так же молча мы вышли из номера, и тут, закрывая дверь, я увидел на ней большой лист белой оберточной бумаги, на котором было написано крупными буквами и подчеркнуто: "Не входить, не стучать!!!" Чуть ниже, так же крупно, подпись: "В. Борисов". Виталий сорвал свою записку, открывающую секрет моего одиночества.