Логика Косыгина президенту явно не нравилась, но спорить он не стал.
— Девятое, — продолжал Косыгин. — Список объектов, входящих или не входящих в сферу контроля, должен быть согласован всем сторонами до начала контрольных полётов.
Эйзенхауэр помрачнел, понимая, что согласование этого списка затянется на годы.
— Однако, сознавая напряжённость международной обстановки, — невозмутимо продолжил Косыгин, — советская сторона предлагает, в качестве дружественного шага для установления атмосферы взаимного доверия, объявить зоной полного контроля всю территорию Восточной и Западной Германии. Если нам удастся наладить взаимное сотрудничество, в будущем можно будет распространить границы зоны полного контроля вдоль всей линии соприкосновения НАТО и Варшавского договора, как выразился наш коллега Уинстон Черчилль — "от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике".
Эйзенхауэр явно был приятно удивлён этим предложением.
Для СССР эта территория была не более чем плацдармом для броска на Запад в случае войны. Стратегических вооружений в этой зоне размещать не предполагалось, потому и прятать там было нечего.
— Десятое. Все полученные в ходе полёта материалы должны проявляться и расшифровываться совместно специалистами контролирующей и контролируемой стороны, — заявил Косыгин. — При этом контролируемая сторона, в случае обнаружения на плёнке объектов, не входящих в список подлежащих контролю, должна иметь право изъять негативы и фотоотпечатки, сделанные с негативов. После расшифровки все материалы должны быть доступны всем заинтересованным сторонам. Это опять-таки логически вытекает из пункта семь.
— Господин премьер-министр, — произнёс Эйзенхауэр, — мне кажется, вы поставили себе целью кастрировать программу "Открытое небо" ещё до её рождения...
— Нет, господин президент, мы поставили себе целью ограничить программу контроля только контролем за наступательными вооружениями, а не превращать её в средство легализации воздушного шпионажа за нашей страной, — невозмутимо парировал Косыгин.
— Хорошо, продолжайте.
— Одиннадцатое. Самолёты, задействованные в программе, должны иметь хорошо заметную яркую окраску, например, жёлтого или оранжевого цвета, нести свои национальные опознавательные знаки, хорошо заметный логотип "Open Sky" на фюзеляже и крыле сверху, а также иметь радиолокационный ответчик и световые маячки, чтобы избежать случайного поражения средствами ПВО ночью и в условиях плохой видимости.
— Согласен, это необходимо, — против разумных доводов Эйзенхауэр не возражал.
— Двенадцатое, и пока последнее условие — все инциденты с самолётами, участвующими в программе контроля, если таковые возникнут, должны расследоваться совместной комиссией с участием контролирующей и контролируемой стороны, а в случае происшествия над территорией стран, не присутствующих на сегодняшней встрече, но входящих в состав НАТО или Варшавского договора — и с их участием. Для координации действий и оперативного решения всех вопросов советская сторона предлагает создать постоянно действующую комиссию и разместить её здесь, в Женеве, либо в Австрии, Швеции, или другой нейтральной стране.
— Советская сторона не настаивает на немедленном ответе, — заключил Косыгин. — Напротив, мы считаем, что, исходя из сложности обсуждаемого вопроса, все его аспекты должны быть тщательно и всесторонне изучены и согласованы до последней запятой, — он передал текст требований СССР, переведённый на английский язык, лично Эйзенхауэру.
— Все предложения советской стороны услышаны, и будут рассмотрены самым внимательным образом, — ответил президент. — Мы со своей стороны предлагаем составить согласительную комиссию для обсуждения и разрешения вопросов как можно быстрее.
Официальная часть заседания на этом закончилась, и члены делегаций вышли к нетерпеливо ожидающим новостей репортёрам. Эти пройдохи уже каким-то образом выяснили подробности происходящего на совещании и засыпали глав делегаций вопросами.
Эйзенхауэр подошёл к микрофонам и сделал официальное заявление:
— Я приятно удивлён атмосферой благожелательного сотрудничества, сложившегося на этой встрече. Конечно, мы пока ещё только в начале пути, — сказал президент. — Но уже сейчас я могу констатировать, что новое советское руководство разительно отличается от того, с которым мы привыкли иметь дело в прошедшие годы. Прогресс, которого мы уже достигли сегодня, больше, чем мы смогли достичь за прошедшие тридцать лет, исключая разве что только наше сотрудничество в годы войны.