Трамвай без права пересадки
Судьба моих вещей
Случилось так, что я отстал от поезда.
В Штрабахе я вышел на вокзал, чтобы дать телеграмму супруге. Как выяснилось потом, часы мои отставали на четыре минуты, поэтому пока я стоял в очереди у почтового окошка и думал, что у меня ещё масса времени, мой поезд ушёл.
Начальник вокзала успокоил меня, сказав, что я смогу уехать следующим экспрессом, через четыре часа.
— Я передам начальнику вашего поезда, — сказал он, — что один из его пассажиров отстал. Так что проводник побеспокоится о ваших вещах, они будут в целости и сохранности, не волнуйтесь на этот счёт. По приезде в пункт назначения вы сможете получить их в бюро находок.
Меня смутила подобная перспектива. Дело в том, что я не очень находчив, не люблю всяческих мелких бытовых неурядиц и неприятностей. Я не отличаюсь твёрдостью характера, необходимой для строгого разговора с теми же, например, вокзальными служащими, случайно потерявшими мой багаж. А такое уже случалось. Но тогда рядом со мной была моя жена.
В общем, самым неприятным в сложившихся обстоятельствах была утрата вещей и необходимость некоторых непростых шагов по их возвращению. Тем не менее, я поблагодарил начальника вокзала и стал думать, как мне провести время.
Я много слышал о красотах Штрабаха, поэтому вариантов времяпрепровождения у меня было ровно один — пешая прогулка по Штрабаху, поездка в его знаменитом трамвае и чашечка кофе в одном из его не менее знаменитых кафе.
Осуществлению моего непритязательного плана мешало только одно — заунывный дождь, который моросил и моросил, а всё небо было затянуто серой студенистой массой туч до самого горизонта. Впрочем, дождь никогда не пугал меня, я люблю дождь. А красо́ты такого города как Штрабах несомненно только выигрывают, если ими любоваться вот в такую погоду. Воображение живо рисовало мне узкие улочки, мокрые мостовые, в лужах которых отражаются изящные фонари, свет в окнах, за которыми идёт своим чередом уютная размеренная жизнь провинциального городка: хозяйка хлопочет на кухне, готовя ростбиф и черничный пирог; хозяин сидит у жаркого камина с трубкой во рту и газетой в руках; их миловидная дочь–гимназистка штудирует в своей по–девичьи милой комнатке французские глаголы… Ах, как мне захотелось немедленно увидеть всё это!
И я отправился, несмотря даже на то, что зонт мой покинул Штрабах вместе с остальными вещами. Что ж, подумал я, куплю себе новый в ближайшем же магазинчике. Заодно познакомлюсь с его хозяйкой, которая наверняка пригожа, немного картавит, и несомненно захочет провести полчаса за ни к чему не обязывающей болтовнёй с заблудившимся проезжим.
Моим тихим, согревающим душу планам не суждено было сбыться, потому что буквально после второго поворота я заблудился. Это моя характерная черта — я совершенно не умею ориентироваться в пространстве. Ругая себя за то, что не сел в трамвай, излишне положившись на свои способности к блужданию по незнакомым городам, я петлял и петлял по однообразным улочкам, в которых уже загорались фонари, несмотря на то, что было ещё совсем светло, хотя и пасмурно. Дождь не переставал, а зонта у меня по–прежнему не было, как не видать было и ни одного открытого магазинчика, в котором ждала бы меня пригожая и утомлённая бездельем хозяйка с лёгкой картавинкой во рту. Вот так банально и обыденно разбиваются в прах самые даже непритязательные человеческие мечтания.
И тут в очередной узкой улочке, в которую я повернул, произошла неожиданная и в некотором роде судьбоносная встреча.
Господин пожилого возраста с трудом волочил по мостовой, держа его под мышки, другого господина, у которого я смог на первый взгляд рассмотреть только бородку, торчащую к небу, да покосившуюся шляпу на безвольно откинутой голове.
— Рановато же он напился, — улыбнулся я, приподнимая шляпу и стараясь придать голосу больше шутливости, чтобы меня не поняли неправильно. — Только не подумайте, что я говорю это в укоризну, — добавил я на всякий случай.
— Да я и не думаю, — пропыхтел господин, который, кажется, был рад возможности передохнуть, возникшей у него благодаря моему появлению. — К тому же он не напился.
— А что с ним? — полюбопытствовал я.
— Он мёртв, — отвечал господин и представился, приподняв шляпу: — Торф. Франц Иоахим Торф. С кем имею честь?
Я назвался. И поспешил выразить своё удивление:
— Мёртв, вы сказали? Мне не послышалось?
— Вам определённо не послышалось, — улыбнулся господин Торф. — Этот господин мёртв. Уже не менее двух часов кряду, я думаю.
— Вот как… — я не нашёлся, что сказать. Я впервые попадал в такую ситуацию и не знал, что принято говорить в подобных случаях.