— Что вы делаете?! — взвизгнула та дама, что сокрушалась о цене на яблоки.
— Нельзя его трогать! — поддержал тот мужчина, что схватил Йона Венцеля за рукав.
— Но ему нужно помочь, — удивлённо поднял брови Венцель.
— Вы бы лучше вызвали скорую, — сурово поджала губы другая дама.
— Но… я думал, что… — опешил Венцель, — я думал, это уже сделали… Неужели никто ещё не позвонил?
— Нет, вас дожидались, — сварливо отвечала та же дама. — Конечно же позвонили. Но это не даёт вам никакого права трогать несчастного.
— Что с ним случилось? — спросил Венцель. — Его сбила машина?
— Где вы видели машину? — покачала головой та же нервная дама.
— Он прыгнул с башни, — сухой господин в котелке кивнул на башню с часами, стоящую в конце улицы, метрах в ста. — Говорят, давно грозился это сделать, если мэра не переизберут. Оппозиционер.
— Зачем вы говорите о том, о чём ничего не знаете! — вмешался другой господин, тот, что звал собеседника на партию в шафкопф. — Он не с башни прыгнул, а со своего балкона. И не против мэра, а потому, что ему изменяла жена.
Венцель огляделся. Ближайший балкон, с которого можно было бы прыгнуть, находился метрах в двадцати.
Улучив момент, он таки протянул руку и коснулся запястья несчастного.
В тот же момент тело умирающего вздрогнуло, напряглось, а на губах выступила обильная кровавая пена. Захрипев, он попытался что–то произнести, но сил у него уже не достало. Тело Франца Кирхофа обмякло и через мгновенье всё было кончено — он умер.
— Ах! — взвизгнула какая–то из дам.
— Что вы наделали! — воскликнула другая. — Ведь я же говорила вам не касаться его!
— Убийца! — произнёс кто–то из мужчин.
— Что? — опешил Венцель. — По какому праву вы..! Я только хотел пощупать пульс.
— Вы врач? — спросил мужчина.
— Нет.
— Тогда зачем вам понадобился его пульс?
На этот вопрос у Йона Венцеля не было ответа.
Чьи–то руки схватили его сзади за плечи, стиснули, причиняя боль.
— Не удивлюсь, если выяснится, что это он и столкнул его, — тихо произнёс кто–то.
— И явился сюда, чтобы цинично и хладнокровно добить! — подхватил другой голос.
— Это не так! — воскликнул Венцель. — Я только хотел помочь ему!
— Да–да, помочь отправиться на тот свет, — голос принадлежал, кажется, сухому господину в котелке.
— Ужасно! — взвизгнула любительница яблок. — На глазах у стольких людей! Воистину, преступность захлестнула этот мир. Ничего не боятся.
— Полицию! — воскликнула другая дама. — Вызовите полицию, пока он не убил ещё кого–нибудь!
— Пока он не сбежал! — крикнул кто–то.
Ещё пара или две пары рук схватили Йона Венцеля за одежду, за шею. Его оправдания утонули в грозном гуле возмущённых голосов.
В полицейском участке, куда доставили Йона Венцеля прибывшие стражи порядка, его долго допрашивал дородный вислоусый комиссар Хольц, напоминавший моржа, обильно потевший и то и дело отдувавшийся, несмотря на ранний час, который не давал пока и намёка на жаркий день. Он пил много кофе, отчего потел и отдувался ещё больше. Венцелю хотелось посоветовать ему снять тёплый китель и пригубить лучше холодной лимонной воды, но он не осмелился. Впрочем, нет, комиссар не внушал ему страха — на вид он был благодушен, немного рассеян и вероятно состоял отцом трёх, а то и четырёх дочерей. Но погоны на его кителе смутили Венцеля и не позволили говорить на отвлечённые темы. К тому же служитель закона мог и обидеться на невинное предложение. Он ведь имел бы полное право подумать, что задержанный смеётся над его полнотой и манерами. А настраивать комиссара против себя было не в интересах подозреваемого в убийстве.
Прошло не менее полутора часов, пока полицейский заполнил кучу формуляров, задал не меньше полусотни вопросов и выпил не меньше восьми чашек кофе.
— Ну что ж, — наконец произнёс он, ласково поглядывая на задержанного маленькими добрыми глазками, — мне всё ясно.
— Да? — затрепетал Йон Венцель. — Надеюсь, вы понимаете, что я задержан по недоразумению, я всего лишь хотел…
— Конечно, конечно, — кивнул комиссар. — Вы не причастны к трагическому происшествию с господином Кирхофом.
— Абсолютно не причастен! — с радостной пылкостью подхватил Йон Венцель и даже схватил комиссара за руку. — Я только хотел помочь.
— Да–да, — досадливо поморщился полицейский, выдёргивая руку. — Не следовало вам трогать его, вот что я скажу, — произнёс он вполголоса, когда ему удалось освободиться.
— Понимаю.
— Да, это было вашей ошибкой.
— Да.
— Попробуйте–ка теперь избавиться от подозрений.
— Да, но… ведь вы только что сказали, что вам всё ясно, — растерялся Йон Венцель. — Что я не причастен.