— Сказал, — кивнул комиссар. — Именно такой первичный вывод я могу сделать на основании имеющихся в распоряжении следствия фактов. Но мы ещё не опрашивали свидетелей. Пилота. Жену господина Кирхофа.
— Пилота? — Венцель уставился на комиссара непонимающим взглядом. — Но там не было никакого пилота. По крайней мере, я не…
— Был, — перебил комиссар.
— Странно… — пробормотал Венцель.
— Самолёты не могут летать без пилота, — веско произнёс комиссар Хольц. — И почему вы решили, что его там не было? А вот фрау Шенкель утверждает, что был.
— Я не знаю, — совершенно растерялся Йон Венцель. — Я не понимаю, о каком самолёте речь.
— Не знаете… — комиссар глянул на задержанного с таким подозрением во взгляде, что по спине несчастного побежали холодные липкие мурашки. — О том, из которого выпал господин Франц Кирхоф.
— Так он выбросился из самолёта? — воскликнул Венцель, прикидывая, чем ему может грозить этот новый факт.
— Со всей очевидностью могу сказать, что именно из самолёта, — кивнул комиссар Хольц. — Из самолёта, который должен был доставить его на международный симпозиум. Только не выбросился, как вы сказали, а — выпал.
— Симпозиум… — как эхо повторил несчастный Венцель.
— Да.
Комиссар вдруг повалился на стол, закрыл руками лицо.
— О господи! — простонал он. — Какой врач был! Какой человек! Вы бы только знали!
— Мне ужасно жаль, — пролепетал Йон Венцель.
— Он лечил меня. И мою жену. Да что там, он лечил весь Штрабах!
— Но… Известно ли, почему он решил покончить с собой? — осторожно спросил Венцель.
Комиссар резко выпрямился, убрал руки от лица, твёрдо и холодно взглянул на подозреваемого.
— Покончить с собой? — повторил он едва ли не угрожающе. — А с чего вы решили, что доктор Кирхоф решил покончить с собой? Или вы пытаетесь пустить следствие по ложному следу? Сначала говорите, что доктор выбросился из самолёта, теперь…
— Что вы! — похолодел Венцель. — Упаси бог, господин комиссар! Я лишь предположил, что…
— Странно, странно, — не слушал его комиссар Хольц. — Это очень странно и подозрительно. Следствие совершенно уверено, что доктор Кирхоф был убит.
— Вот как…
— Именно.
— Простите, господин комиссар, просто я… Я ведь не знаю всех обстоятельств дела. Я прибыл на место происшествия, когда всё уже было кончено. Поэтому…
— Не всё, — покачал головой комиссар. — Отнюдь. Когда вы прибыли, господин Кирхоф был ещё жив. И если бы не вы…
— О боже!
— Впрочем, я не утверждаю, что в ваши намерения входило убийство доктора, которого ваш сообщник (примем это на минуту как версию) вытолкнул из самолёта.
— Нет–нет! — едва не запричитал Венцель. — Никакого сообщника не было. Я вообще не знал господина Кирхофа. Я прибыл в Штрабах буквально несколько часов назад, по делам.
— Это вы уже говорили, да, — комиссар налил новую чашку кофе. — Я лишь хочу показать вам, что расследование этого ужасного преступления ещё далеко от какой–либо окончательной ясности. Поэтому… поэтому я выпущу вас под подписку о невыезде.
— Вот как…
— Вот так, да.
— Ну что ж… Вы комиссар полиции, вам видней, — не решился возражать Венцель.
— Разумеется, — довольно улыбнулся комиссар Хольц, любовно поглаживая петлицы. — Уже четвёртый день. Четвёртый день, как я комиссар. Господин Ахенштерн — это наш прокурор — удостоил меня этой чести за долгую безотказную службу в рядах полиции.
— Что ж… Поздравляю вас, господин Хольц. Несомненно вы достойны своей новой должности, нисколько не сомневаюсь. Я знаю вас два часа, но уже вижу, насколько вы проницательны, как умеете делать логические построения, как преданы вы Штрабаху и делу охраны общественного порядка и безопасности.
— Да, — кивнул комиссар, — это так.
И принялся заполнять бланк подписки о невыезде.
Первой мыслью Йона Венцеля, после того, как он покинул полицейский участок, было — бежать. Бежать из Штрабаха срочно, немедленно, ибо никакой уверенности в благоприятном для него исходе расследования у него не было. Слишком очевидны были улики.
Однако от этой мысли пришлось отказаться, по крайней мере — пока. Во–первых, у него были дела в Штрабахе, ради которых он, собственно, и приехал в этот город. А во–вторых, он был почти уверен, что ему не показалось: за ним следили. От самого участка за ним следовал господин в шляпе с широкими полями, глубоко надвинутой на глаза. Дважды Йон Венцель останавливался — то завязать шнурок на туфле, то посмотреть в витрину. И оба эти раза настойчиво подтверждали ему: да, это слежка — господин в шляпе тоже останавливался и то с равнодушным видом поглядывал по сторонам, то раскуривал трубку.