«Вот как! — думал Йон Венцель. — Значит, комиссар совсем не так добродушно настроен ко мне, как хотел показать. Похоже, его подозрения в отношении меня достаточно сильны, коль скоро он приставил ко мне шпика».
Он долго петлял по незнакомым улицам, которые уже наполнялись прохожими, но оставались пока всё так же малолюдны. Он устал и хотел есть, но больше всего ему хотелось исчезнуть — раствориться в чистом воздухе этого красивого мирного города, оказавшегося по несчастью столь немилостивым к своему гостю. Раствориться, чтобы возникнуть далеко отсюда, у себя дома. И чтобы жена пахла утренними хлопотами и вишнёвыми пончиками, а на столе, рядом с горкой картофельного пюре, аппетитно румянилась индейка.
Не сразу Венцелю удалось вспомнить адрес, ради которого он собственно и приехал в Штрабах. Когда же он наконец вспомнил, никого не оказалось рядом, чтобы спросить, где это. Никого, кроме его молчаливого соглядатая.
— Эй, послушайте, — окликнул его Йон Венцель в отчаянии.
Шпик замер на противоположной стороне улицы. Он даже огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никого рядом нет, что Йон Венцель обращается именно к нему.
— Послушайте… — продолжал Венцель. — Да–да, вы, господин полицейский. Не скажете ли, как мне добраться до Майерштрассе, пять?
— Это вы мне? — заупрямился шпик, делая вид, что не верит очевидности.
— Здесь больше никого нет.
— Но я не полицейский.
— Отлично знаю, что полицейский. Вас приставил следить за мной комиссар Хольц.
— Чепуха! — вспылил шпик. И добавил довольно грубо: — Послушайте–ка, что за ерунду городит этот господин!
Слушать было некому, ибо узкая улочка была совершенно пуста и тиха, поэтому полицейский перестал озираться, спрятал усмешку и сказал:
— Вам на трамвай. Номер восемь. Остановка — за углом.
— Спасибо, — кивнул Йон Венцель и направился в сторону, указанную шпиком.
Трамвай подошёл не скоро, так что полицейский успел выкурить трубку (он настойчиво продолжал свою игру, изображая случайного посетителя уличного кафе рядом с остановкой), а Венцель — вспомнить два десятка сонетов Шекспира и памятник тому, кого никто не знал.
В трамвай шпик заскочил в последний момент и едва не отстал. Сидя в кафе, он так увлёкся разглядыванием какой–то девицы напротив, что едва не прозевал восьмой номер. Венцель даже начал переживать за него, пока шпик со всех ног нёсся к трамваю, пару раз споткнувшись и едва не растянувшись на тротуаре.
— Что ж вы так невнимательны! — пожурил он полицейского, когда тот, едва переводя дух, уселся в противоположном ряду и чуть сзади.
— Простите, — смутился шпик.
Наверное, он испугался, что Йон Венцель может пожаловаться на него комиссару.
Трамвай долго грохотал по малолюдным улицам и совсем сонным улочкам. Не меньше четверти часа прошло, прежде чем Йон Венцель увидел название нужной ему улицы на одном из домов. Вагон остановился как раз напротив дома под номером пять.
Некоторое время Венцель плутал по многочисленным коридорам искомого заведения, пока нашёл лестницу на второй этаж. И снова бродил по пустынным и гулким переходам, прежде чем уткнулся в дверь с надписью «Приёмная».
В небольшом и душном помещении сидели в красных, лоснящихся от времени и спин, креслах человек восемь или девять. Они замерли в напряжённых позах, а их по большей части осунувшиеся лица конторских тружеников не выражали ничего, кроме степенного и усталого ожидания. Никто не произносил ни слова.
— Вы к господину Штахельбергу? — обратилась к Венцелю пожилая дородная секретарша.
— Да. Меня зовут Йон Венцель. У меня сегодня встреча с господином Штахельбергом.
— Хорошо. Вам придётся подождать. Господин Штахельберг сейчас очень занят.
— Да.
Венцель нашёл глазами свободное кресло, подошёл, робко опустился в него, оказавшись между бородатым широкоплечим господином скучающего вида и поджарой дамой лет сорока, неистово обмахивавшейся веером.
Не прошло и пары минут, как в приёмной появился шпик. Он пробежал глазами по лицам, нашёл Венцеля, вздохнул с облегчением. Наверное, он потерял своего подопечного, заблудившись в безлюдных коридорах.
— Вы к господину Штахельбергу? — оторвалась от компьютера секретарша.
— А? — удивлённо поднял брови полицейский. — А–а, да–да, к нему!
Он проследовал к последнему незанятому креслу, сел.
— Ваше имя? — обратилась к нему секретарша.
— Моё имя? — шпик покосился на Венцеля, замялся. Подумав немного, ответил: — Я не имею права сказать.