— Господа? — секретарша уставилась на шпика. — Приём окончен, господин Гутенштофф.
Сыщик заволновался. Его глаза забегали с лица секретарши на Венцеля и обратно. Он явно не знал, что предпринять. Приёмная опустела, оставались только они двое.
— Господин Гутенштофф?.. — настойчиво повторила секретарша.
С таким видом, будто готов заплакать, полицейский встал и неохотно направился к выходу. Тогда Венцель внезапно поднялся, подскочил к двери в кабинет, открыл её и заглянул внутрь.
— Приём окончен! — закричала секретарша, бросаясь перекрывать доступ в святая святых. Но Венцель и не собирался вторгаться в эту пустую затхлую тишину. Он только хотел убедиться, что кабинет пуст. Убедился.
— Он что же, так и не появлялся? — спросил у секретарши.
— У господина Штахельберга очень ответственный пост, — расплывчато отвечала та, закрывая дверь. — Он не мог бы не появиться. Прошу вас, господин Венцель, покиньте помещение. Приём окончен.
Ну что ж, по крайней мере у него теперь было время вспомнить, с какой целью он прибыл в Штрабах.
Полицейский играл на волынке. Нет, не тот, что сопровождал Йона Венцеля, а другой — в униформе и шлеме. На столике уличного кафе перед ним стояла чашка остывшего кофе, лежал недоеденный рогалик. Гнусавая мелодия, выдуваемая стражем порядка, была протяжной и грустной.
Изголодавшийся Йон Венцель жадно поглощал индюшачью лодыжку с горой картофельного пюре. Неподалёку пристроился Карл Гутенштофф и закусывал студнем с горчицей.
Пережёвывая жёсткую индюшатину, Йон Венцель принял окончательное решение немедленно бежать из этого города. Конечно, он не выполнит задание своего работодателя, не встретится с господином Штахельбергом, наверняка получит выговор, а может быть даже, его уволят… Но он должен бежать из этого города. Ведь пять минут назад он разговаривал с комиссаром Хольцем…
— Вас к телефону, — сказал шпик, через стол протянув Венцелю сотовый.
— Меня? — удивился тот.
— Ну да. Ведь это вы — Йон Венцель?
Испуганный подследственный вытер губы салфеткой, принял из руки полицейского нагретую трубку.
— Йон Венцель слушает, — произнёс он, едва ворочая языком, облизнув сразу ставшие непослушными губы.
— Вам надлежит срочно явиться в участок, — сказал ему голос комиссара. — В деле открылись новые обстоятельства чрезвычайной важности. Необходимо ваше присутствие.
— Что–нибудь плохое? — трепеща спросил Венцель.
— Боюсь, что да, — отвечал комиссар после непродолжительного молчания.
— Меня арестуют?
— Это зависит от результатов очной ставки.
— Очной ставки? С кем?
— С фрау Кирхоф и пилотом.
— Вот как…
— Я жду вас.
— Но могу я доесть индейку? Дело в том, что я обедаю.
— Да, — неуверенно отвечал комиссар, поразмыслив минуту. — Доедайте и сразу в участок. Инспектор Гутенштофф будет вас сопровождать.
— Откуда вы знаете его фамилию? — опешил Венцель.
— Чью?
— Инспектора.
— Это не его фамилия. Это его служебный псевдоним.
— Ах вот как… Понятно.
— Я жду вас, — комиссар дал отбой…
Вот такой был короткий и не сулящий ничего хорошего разговор. А тут ещё этот полицейский с его тоскливой волынкой…
И вот теперь Йон Венцель окончательно утвердился в мысли о побеге. Сейчас он пообедает, сядет на трамвай и отправится на вокзал. И пусть только Карл Гутенштофф попробует ему помешать! Теперь ему, Йону Венцелю, нечего терять. Говорят же, что одно преступление неизменно тянет за собой другое. Сейчас он нисколько не сомневался, что рука его не дрогнет устранить ненавистного прилипчивого шпика, если тот сделает хоть одно движение, чтобы воспрепятствовать побегу.
— Я еду на вокзал, — сказал он, расправившись с индейкой и торопливо выпив кофе.
Гутенштофф недоумённо принял его вызывающий взгляд, пожевал губами.
— Но вы так и не посетили господина Штахельберга, — напомнил он, пораздумав.
— Неважно. И не вздумайте мне мешать, — отвечал Венцель. — Я не остановлюсь ни перед чем!
— Дело ваше, — пожал плечами шпик. — Признаться, мне и самому уже надоела вся эта беготня. А у меня жена вот–вот должна родить.
— Вот и славно, — Венцель нашёл в себе силы улыбнуться ему. — Каким трамваем я могу доехать до вокзала?
— Восьмым номером, — отозвался шпик. — Собственно, других номеров у нас и нет.
— Вот как…
— Это совсем рядом, — продолжал Гутенштофф. — Но я буду вас сопровождать, уж не обессудьте — работа такая.