— Убей не помню, — скорбно покачал головой Ипполит Андреевич после минутного бесполезного напряжения памяти.
— Не мудрено, после двух беленьких–то.
— И что теперь? — вопросил Ипполит Андреевич, подумав ещё некоторое время.
— Да ничего особенного, — пожал плечами Федин. — Раб я твой теперь.
— Навсегда?
— Эк тебя растащило! — усмехнулся Федин. — На тысячу триста тринадцать рублей и пятьдесят копеек.
— Это как? — недоверчиво произнёс Ипполит Андреевич.
— Да так, — терпеливо принялся объяснять раб. — Каждое твоё пожелание копеечку стоит. Ну и вот. Как истратишь на пожелания весь свой баланс, тысячу с чем там бишь, так и всё — я снова буду свободен.
— А пока, значит, — раб?
— Раб.
— А желания какие умеешь исполнять?
— Да любые.
— Любые? — с нажимом переспросил Ипполит Андреевич.
— Вааще.
— А если яхту попрошу? — уточнил хозяин. — Круизную.
— Легко, — мотнул головой джинн. И спохватился: — Только у тебя баланса не хватит. Яхта три тыщи стоит. Мерседес, если хочешь, — запросто. Девятсот девяносто девять. Ещё и на гараж останется. А яхту можешь кругосветным путешествием заменить. На троих — тыща двести.
— Угу… Вот, значит, как…
Ипполит Андреевич под молчаливыми взглядами гостей и супруги молча налил рюмку. Невежливо опрокинул, не предложив никому. Потом налил ещё одну и поставил перед Фединым.
— Пей.
Федин тяжело покачал головой.
— Не, Андреич, я — пас. Я свою норму уже выхлебал; ты же знаешь: двести пятьдесят — это моя планка.
— Пей, — вязко повторил Ипполит Андреевич, заметно захмелев после последней рюмки.
— Не, Андреич, я…
— Пей! — жёстко произнёс хозяин. — Желание моё такое.
— А–а, — напрягся Федин. — Вон оно как. Берёшь, стало быть, быка за рога…
— Давай.
Федин пожал плечами, покорно замахнул рюмку. После чего предъявил Ипполиту Андреевичу чек на двадцать пять рублей. Чек был свежеотпечатан, было внесено в него пожелание в количестве одной штуки, его стоимость и итоговая сумма — двадцать пять рублей ноль–ноль копеек. Ипполит Андреевич удивился, повертел бумажку в руках, хмыкнул. Приобщать чек к гроссбуху не имело смысла ввиду незначительной суммы покупки, поэтому он его смял и бросил в опустевший салатник из–под оливье. Он только отметил про себя, что услуги джинна Федина стоят сущие копейки.
Ипполит Андреевич налил вторую рюмку, кивнул на неё рабу:
— Понеслась.
— А? — нетрезво мотнул головой Федин, растягивая тесный галстук.
— Пей, говорю. Желание моё такое.
Федин опрокинул. Протянул Ипполиту Андреевичу новый чек.
После пятой рюмки поплывший, обрюзгший и огрузневший джинн Федин торжественно объявил заплетающимся языком, что Ипполиту Андреевичу, как постоянному клиенту, полагается десятипроцентная скидка. Так что шестая вышла уже в двадцать два пятьдесят.
После десятой рюмки Ипполит Андреевич загнал Федина на стол, на котором тот, к всеобщей радости, под аплодисменты, ржание и вопли гостей, вынужден был танцевать восточный танец живота. Когда через полчаса потный Федин сполз со стола и протянул Ипполиту Андреевичу чек на шестьсот пятьдесят рублей, тот досадливо крякнул, дёрнул бровью и изрёк: «Ни хрена себе, цены у вас!»
— Имбляция, — неразборчиво промямлил Федин. — Аувселениясегдастоятбабки.
Вошедшие в азарт гости принялись наперебой подсказывать Ипполиту Андреевичу следующие желания, одно глумливее другого. Выбор рабовладельца остановился на кактусе.
Не менее четверти часа ждали, пока Федин, которого держали под руки, чтобы не завалился, снимет штаны. Женщины (в количестве трёх штук) фыркали, смущённо не смотрели на всю эту сцену и тихонько матерились.
Устав ждать, гости сами помогли джинну стащить брюки. По требованию женской половины трусы оставили. Хотя, надо сказать, одна из дам после очередного глотка красного вошла в раж и подбивала двух других и на трусы. Но нет, трусы были оставлены, после чего на стул водрузили самый «пушистый» кактус из коллекции Таисии Павловны. Федина подвели к стулу и отпустили.
Вопль потряс. Лопнул в серванте один бокал, но он и с момента покупки был подозреваем Таисией Павловной в производственном браке. Хохот и обсуждения долго не смолкали.
После кактуса Федин попробовал присесть ровно один раз, а потом всё только стоял, тяжело навалясь на праздничный стол, качаясь и икая. Его никем не застёгнутые брюки сползли и болтались где–то на коленях. Однако чек на сумму четыреста двадцать пять рублей был предъявлен Ипполиту Андреевичу несмотря ни на что. Хозяин дёрнул бровью, но ничего не сказал. Цена за задницу джинна, в общем–то, была божеской.