А общество оживилось до невозможности, и после того, как Федина подняли с кактуса, новые предложения посыпались горохом и были они одно веселей другого.
Идея заставить джинна выпрыгнуть с четвёртого этажа была отклонена сразу как нерентабельная. Предложение закоренелой балетоманки Зои Максимовны насладиться па–де–де из «Лебединого озера», исполненным на Пролетарской площади и в голом Фединском виде, тоже не нашло отклика в сердцах компании после знойного танца живота. Некоторое оживление вызвал призыв представить собранию ящик лучшего коньяка, но водки оставалось ещё четыре бутылки, так что не сошлись.
Потом долгие споры породила шикарная идея Духовицого о том, что Федин, опять же голым, выйдет на балкон и станет призывать граждан к свершению сексуальной революции. Таисия Павловна пыталась образумить гостей, говоря, что такое мероприятие уже явится нарушением общественного порядка, и возможны неприятности. Но её не слушали. А Ипполит Андреевич говорил: «У нас же джинн есть, какие на хрен неприятности!» Однако в конце концов сексуальная революция была отставлена, тем более, что она давно уже де–факто свершилась.
Противоправное предложение ограбить при помощи Федина сбербанк набросило на шумное сборище покрывало минутного растерянного молчания. Потом кто–то шёпотом сказал, что это уж совсем перебор; остальные согласились, хотя, кажется, и не без сожаления.
А джинн отнёсся к своей судьбе до странности безучастно. Он, кажется, даже задремал, свернувшись калачиком под столом.
В конце концов собрание остановилось на том, что Федин расскажет всем гостям их будущее. Расскажет каждому в отдельности, на кухне, чтобы другие не слышали — это уточнение Таисии Павловны было подхвачено всеми и принято обязательным условием.
Федина не без труда разбудили и объяснили ему задачу.
Джинн долго не мог прийти в себя и сообразить, что от него требуется. А после долгих объяснений и тычков, когда до него, видимо, дошло, пьяно рассмеялся:
— До чего ж вы, мать вашу, однообразны, — саркастичеки усмехнулся он. — Танец живота… Жопой на кактус… Будущее… И хоть бы одна сволочь попросила мира во всём мире… Презираю вас.
Выдав этот непомерно длинный в его состоянии монолог, он снова рухнул под стол.
Его настойчиво и грубо разбудили, вылили на голову кружку холодной воды. Ипполит Андреевич строго и непреклонно потребовал от джинна неукоснительного исполнения возложенных на него согласно факту покупки обязанностей.
Но тут протрезвевший Федин, что–то прикинув, протянул ему калькуляцию сегодняшнего разгульного веселья. Выглядела она так:
Питие водки, 5 рюмок 25,00*5 =125,00
Питие водки, 5 рюмок 22,50*5 =112,50
Танец живота на столе 650,00*1 =650,00
Жопой (в трусах) на кактус 425,00*1 =425,00
Итого: 1312,50
Текущий баланс: 1,00
Расчётная валюта: рубль РФ.
Ипполит Андреевич с разочарованием уяснил калькуляцию и сказал с презрением:
— Ну и подлец ты, Федин. Холодная расчётливая тварь.
Федин полез было драться, но Таисия Павловна завизжала, мужчины кинулись разнимать, пролили бутылку водки, балетоманке Зое Максимовне в пылу борьбы отдавили ногу, горшок с кактусом упал со стула и разбился.
Тем всё и кончилось.
Вернее, всё, да не всё.
Ведь у Ипполита Андреевича остался на счету один рубль. И хоть никакого желания купить на него невозможно, однако же Федин остаётся рабом Ипполита Андреевича, и это ли не радость?
Ипполит Андреевич много раз пытается споить Федина и выяснить, каким образом пополняется баланс, но тот наверняка знает намерения своего хозяина, потому что не пьёт с ним, мерзавец, — вообще больше с Ипполитом Андреевичем не пьёт, ни под каким соусом. Порою, под настроение, просит Ипполит Андреевич у джинна кредит, но тот и здесь ни в какую. Потому что неприятная он личность, этот Федин, — бобыль, скряга и вообще мелочная расчётливая сволочь.
Догнать!
Старый паромщик вздрогнул от того, что кто–то довольно невежливо толкнул его в плечо.
— Эй! Проснись, паромщик! — сиплый голос прозвучал в ушах дрожью нетерпения.
— Я и не спал, — зачем–то принялся оправдываться старик. — Я всегда сижу здесь с закрытыми глазами, чтобы не видеть солнца. Оно слепит мои старые глаза.
— Плевать на твои зенки! — сердито оборвал сиплоголосый. — Ты проснулся? Или тебе нужно дать ещё одного хорошего тычка?
— Я проснулся. Не надо.
Старик захлопал глазами, разгоняя сонную одурь, разглядывая стоявшего перед ним человека. В небритом усталом лице нависавшего над паромщиком высокорослого и плечистого мужчины затаились подспудный гнев и суровая решимость.