ТРАМВАЙ НАДЕЖДЫ
Всю ночь сыпало мелкой моросящей сыростью, но к утру подморозило и под ногами теперь звонко хрупало. Круглый пруд покрылся тонкой корочкой льда. Серебристые ивы, не успевшие полностью облететь, тихо роняли последние листочки на застывшую воду. Воздух дышал холодным обещанием будущих бурь. Вслед за неласковым октябрём пришёл стылый ноябрь, встречайте...
За оградой - оживлённая трасса. Наждачный шелест шин по высушенному морозом асфальту, лязгающий перестук трамвайных тележек, протяжный стонущий свист скоростного, летящего мимо железнодорожной платформы Ланская. Время, смена скоро начнётся, хватит прохлаждаться, пора в парк, пора...
Привычной дорогой по пешеходной зебре на зелёный, через Сампсониевский проспект, дальше - под железнодорожный мост, за мостом уже и проходная. Пятый трамвайный парк, альфа и омега бытия. Маленькая Надюшка часто бегала сюда к матери: та всю жизнь проработала в парке сначала водителем, потом кондуктором, а после - дежурной на проходной.
Низкое небо скупо плакало снегом. Ах, мама, мама! Почему ты так поздно родила меня? Чтобы уйти так непростительно рано?..
Выводя за ворота парник из двух красно-белых ЛМ-68М, Надя отрешённо думала, что прошло уже два года. Два года она ходит по пятьдесят пятому маршруту на мамином вагоне. Его не списали и не порезали на металлолом, он по-прежнему оставался на ходу, был головным в паре. Что толкнуло тогда зацепиться потухшим от слёз взглядом на объявлении о наборе ученической группы, что заставило бросить всё и поехать в трампарк? Как будто знала, откуда-то из глубины души знала, что трамвай, помнивший тепло маминых рук, терпеливо ждёт своего человека...
Её, Надежду, ждёт.
"Аверченко? Дочь Веры Павловны? Берём!"
Северный ветер ушёл отдыхать, а взамен вместо себя выслал юго-западного собрата. Растаяла инистая сказка газонов, по стёклам потекло, вскипел на рельсах дождь. Из салона потянуло сыростью, нанесённой мокрыми пассажирами...
- Вагон следует по маршруту до Светлановской площади, от Светлановской площади идёт в парк. По маршруту до Светлановской площади, от Светлановской площади в парк. Следующая остановка - улица Есенина...
Домой возвращалась в темноте, по раскисшей тропинке. Парадная встретила дежурным теплом и неистребимым запахом сырого подвала. Лифт не работал, пришлось подниматься по узкой пропылённой лестнице на своих двоих.
Старая, деревянная ещё, дверь отворилась со скрипом. Не забыть бы смазать её. Каждый вечер Надя говорила себе о двери и каждое утро непременно о ней забывала...
В квартире негромко ворчало радио, из кухни доносились запахи чесночного соуса и пельменей, сваренных с лавровым листом и сливочным маслом. Живот отозвался на внезапный праздник вкуса радостным урчанием.
- Саша? - окликнула с порога Надя. - Ты?
Саша возникла в коридоре в цветном фартуке и с половником в руке:
- Явилась, - неодобрительно выговорила она. - Всё трамвайничаешь до сих пор?
Надя замерла, держа в руках только что снятый сапог. Попросила, с предупреждением в голосе:
- Не начинай. Пожалуйста.
Сестра только фыркнула и скрылась на кухне. Крикнула оттуда:
- Мой руки, иди к столу...
Пельмени оказались из магазина, откуда ж ещё. Саше некогда лепить вручную пельмени, она "вваливает" круглосуточно. В смысле, пашет. То есть, работает. У неё сеть продовольственных точек по городу, и тот глупец, кто скажет, что это лёгкое и безумно денежное занятие. Наде, впрочем, нюансы торговли непонятны. Попытки сестры приставить её к делу который месяц уже пропадают втуне: младшей бухгалтерия снится исключительно в гробу и в белых тапочках.
- Два года уже прошло... да, два года, - говорила Саша, прикуривая тонкую сигарету. - С ума сойти! А как будто вчера...
Курила она дамские, дорогие, с тонким лёгким ароматом. Надя не возражала против Сашиного курева, хотя в целом запах табака ей не нравился. Но именно запах "Собрания" почему-то успокаивал, кто бы только ещё знал почему...
- Странно так получилось, - задумчиво продолжала Саша, стряхивая пепел. - Мама же не болела ничем! Крепкая была... для своего возраста. Я думала, она ещё лет двадцать проживёт! Живут же люди и девяносто, и сто...
Надя молчала. В тот день мама была весёлая, очень весёлая. Время высушило плоть, наградило частыми морщинами лицо, но по какой-то странной прихоти пощадило голос. Как мама пела! Как она пела, любой мог позавидовать. Вот и в тот день она тоже много пела. Ничто не предвещало беды...
- Она мне смс прислала, - продолжала вспоминать Саша. - Три коротких слова. "Приезжай Срочно. Умерла". Как она могла знать? Откуда?.. И ведь - "не я умираю", а - "умерла". Ты говоришь, скоропостижно... И скорая подтвердила... Да по времени же не сходится! Смс пришла в двенадцать пятнадцать, а умерла мама в четырнадцать сорок. Пока я из Купчино добралась...
- В двенадцать пятнадцать мы ещё гуляли у Невы, - сказала Надя в который уже раз.
Сёстры не раз обсуждали загадку последней смс, но ясности не прибавлялось. В самом деле, откуда может человек знать день своей смерти? Надя шутить такими вещами просто не смогла бы, и все это знали. А по всему выходило, что мама отправила сообщение от Петропавловской крепости, где любила гулять не реже трёх раз на неделе. В тот день младшая была рядом. И не запомнила, как мама брала в руки телефон...