Сдвинув широкие чёрные брови, он смотрит на двор. Угрюмо выдыхает
дым густой струёй вниз. Дыму сложно опуститься — ветер
подхватывает струю и уносит в небо. Сигарета подрагивает в
нервных пальцах.
Я ухожу в дзен. Цели нет, есть путь. Путь есть пустота. Сто метров
пустоты подо мной. Результат не важен. Я не боюсь. Мне не
жаль. Некого жалеть. Я спокоен. Я заполняю бокал, я поднимаюсь
на будку. Это всего лишь майя.
***
Её ладонь подрагивает в моей. Птичьи косточки. Я без труда сломал бы
её. Она невесома и почти бескровна. И линии говорят, не
сговариваясь. Этот маршрут прост, он не подойдёт эстетам
геометрии. Начинаю с ординаты — на запястье обрывается вена, спуск
на дух. Линия духа забуривается в ладонь Клондайком.
Глубокая канава, нет чёткости, паутина сечений, но ни на шаг от
маршрута. Любовь. Не одна потаённая тропка ведёт от рождения к
итогу, но все они ведут на запад, все едины в цели. Разум.
Прыгай на доску, волна бежит. Со страшной скоростью по
идеально ровной колее лети к любви. Но поворот кинет тебя к
Меркурию, и встреча вам не суждена. Жизнь — обрыв на трети.
Двадцатник — твой предел, не перейти рубеж.
***
— Возьми мой бокал.
Я освобождаю руки и выливаюсь с лестницы. Мышь возвращает мне бокал
и встаёт на вершину конька. Закуриваю. В левой руке вино, в
правой — её ладонь. В зубах в меру цинично зажата сигарета.
В глаза смотреть! Ни один детектор лжи не сработает — пульс
ровный, ладонь сухая, голос твёрд. Я сам себе верю.
— Ты должна остаться в Москве.
— Далась мне ваша столица! В Казани образование не хуже.
— Но здесь у тебя нет врагов, зато есть друзья.
— Я стою перед выбором. Это очень личное.
— Между прошлым и настоящим? Между кем и кем?
— Да, ты знаешь. У меня нет стимула. Меня ничего тут не ждёт, не держит.
— Вихрастый.
— Этого мало.
— Я.
— Что это значит?
— Ты знаешь.
— Нет, говори прямо!
— Я люблю тебя.
Я сам себе верю.
***
Тебе не надо знать об этом. Тебе не надо бояться. Я проживу это за
тебя. Просто смотри мне в глаза. Умница. Я не говорю вслух.
Она и так не может больше никуда смотреть. Я — накх. Апостолы
что-то не так поняли. Ни у кого из нас нет никакого выбора.
Я не могу позволить ей умереть. Остаётся только позволить
умереть себе — но это не альтернатива, это чёрный ход к
белому флагу. Поэтому я осторожно нащупываю в её зелёных глазах
ниточку Ареты. Я делаю надрез и вынимаю щипцами судьбу. Я
подношу её к глазам. Я готов к путешествию. Не надо бояться.
***
Мы стоим на коньке, держась за руки.
— Ты слышишь её?
— Кого?
— Музыку.
— Ты про тех парней во дворе, которые поют под гитару «гражданку»?
— Нет, ну что ты. Вот, слушай: там, справа, играет «драм соло»
железная дорога, слышишь — бам-ду-бу-дух-пыдым-пыдым-та-да-дыжь;
чуть ближе шоссе запиливает на «овердрайве», слышишь?
стройка за углом делает басовый «шаффл».
Она уверенно поворачивает меня за подбородок и целует. Чувачки с
кальяном на балконе дома напротив аплодируют. Мы кланяемся,
чуть не упав с конька. Выход на бис.
Ангел
Кстати, о правилах
употребления абсента. Абсентной ложечки в кафе не было, до
вилки я догадался двумя годами позже, а потому я использовал
ситечко для чая. А именно обмакнул рафинад в абсент, поставил
в ситечко и поджёг, держа над рюмкой. Карамель стекала в
абсент с шипением, потому он загорелся. Увидев, как я пью
зелёную жидкость, горящую синим пламенем, Саша потеряла дар
речи. Ей стало интересно, как это вообще можно пить, и мы
поставили ей рюмку, которую она обещалась выпить после смены. Но
нам надо было на поезд, так что договорились встретиться
через год на том же месте. А потом мы пошли по тёмному Питеру, и
чёрные арки метались в моих зрачках. А между тем у
Цикоридзе разлили водку. К несчастью, не оказалось ни закуски, ни
запивки и водку героически запивали водичкой из-под крана. По
мере повышения градуса писалось стихотворение. Мы со
Светланченкой разделили мёд поэзии на двоих. Писалось по две
строчки. В первой она задавала мне дурацкий провокационный вопрос,
а во второй мне приходилось выкручиваться, придумывая
ответ. Причём мне ещё приходилось подстраиваться по её
беспрестанно меняющийся ломанный размер.
— Скажи мне, что значит «люблю тебя»?
— Что я тебя спас, свою жизнь губя.