Запихнув тюки в багажник, кавказцы влезли в машину и начали оживленно разговаривать на своем языке, периодически расточая уже на русском комплименты водителю за быструю езду. Машина ехала, улыбающиеся Вахтанг и Гиви, как они представились ему, выглядели приветливо и безобидно, но Фил начал понемногу напрягаться. А дело всё было в том, что оба парня выглядели как стопроцентные армяне, и пусть он не знал их языка, но в армии-то родной наслушался всякого и уж «кунем ворэт» от «шени дэда» или «сыктыр гёт» отличил бы точно.
К чему все это было, он понял лишь при разгрузке у первого ряда рынка.
– Гиви, дай ему денег! У меня нет, Вахтанг, ты заплати! – и пока он оборачивался от одного к другому, исчезли оба, бесследно растворившись в лабиринте проходов между контейнеров.
– Тьфу на вас, черти!
Раздосадованный, что его провели так элементарно, Фил приподнял заднюю дверь, чтобы захлопнуть ее посильнее, но вдруг заметил оставшийся у самого заднего сиденья невзрачный сверток. Подозрения взыграли с новой силой, и он заозирался по сторонам, выискивая взглядом бегущих к машине оперативников ОБОНа. Но вроде бы ничего похожего не наблюдалось, рынок торговал, как ни в чем не бывало, и Фил успокоился. Достав рабочие перчатки, он осторожно развернул сверток и обнаружил в нем вполне приличную кожаную куртку, выпавшую, по-видимому, из неплотно завязанного тюка.
Ну что же, в любом случае – не зря съездил. Захлопнув дверь, Фил запер ее ключом, сел за руль и не спеша покатил в сторону дома. Лезть в это время в центр не хотелось, поэтому после Белорусского вокзала он подумал, да и свернул налево на Садовую-Триумфальную.
На Москву опускался теплый, подернутый городской дымкой вечер. Фил спокойно рулил по Садовому кольцу со стороны Курской, лениво рассуждая – уйти правее после моста через Яузу или проехать туннелем под площадью и повернуть уже там. Таганка была уже в нескольких минутах езды в неспешном вечернем потоке, когда движение вдруг замедлилось, несколько раз дернулось и встало окончательно. Судя по всему, там, где-то далеко впереди, случилась авария, и теперь оставалось лишь искать возможность вырулить в какой-нибудь переулок или терпеливо дожидаться никогда не спешащее ГАИ. Машина Фила стояла во втором ряду, так что особого выбора у него не было. Покрутив ручки, он опустил стекла передних дверей и откинулся на сиденье, решив с пользой провести время, окунувшись в чуткую, известную каждому водителю во время вынужденных остановок полудрему. А что еще оставалось делать? Радио слушать за день поднадоело, да и без него шума кругом хватало. Из соседних машин и со стороны тротуара доносились обрывки разговоров, сливаясь в его сознании в какой-то абсурдный спектакль. Из кафе на первом этаже дома, напротив которого он застрял, голосили Иванова и Апина:
«Америкэн бой, я хочу быть с тобой!»
В окнах мелькали тени весело отплясывающих разновозрастных людей.
«Ну, девки-то ещё понятно, им пускай хоть паук марсианский, зато с баксами, – размышлял Фил, которого теперь эта песня раздражала неимоверно, – А мужики-то куда? Им открытым текстом сообщают, что они полное ничтожество в сравнении с любым чмошником из-за рубежа, а они будто бы и не слышат этого…»
Под радостные крики песня закончилась, включили что-то медленное и слащавое, но уже гораздо тише, так что разговоры вокруг превратились из хаоса звуков во вполне осмысленные слова.
– Ты представляешь, Танькиного сына в армию – всё-таки забрали! А он же такой неприспособленный, такой интеллигентный… Их там всех заставляли лежать в какой-то яме, а над ними танк ехал! Ужас, да? Бедный мальчик чуть с ума не сошел, его даже в госпиталь отправили…
«Да, когда танк над тобой – приятного мало, – мысленно согласился Фил, – Хуже, когда он при этом еще и подбит, а его броня – единственное, что защищает тебя от долбящего с горы пулемета. А так-то да, конечно…»
Перед глазами возникла лощина между гор, куда сквозь дрожащее марево утекала изрядно разбитая военной техникой дорога. Сзади дымил, догорая, его «ЗиЛ-131», из которого он так удачно вылетел от первого взрыва. И застрявшая колонна, ожесточенно расстреливаемая укрывшимися в «зеленке» духами.
– Живой? – между катков танка появилось грязное от копоти лицо сержанта, – Вылезай. Пулемет в руках держал?